Раз-два.
Три-четыре.
Пять-шесть.
Сердце стучит сейчас - так же оно стучало и в тот день, когда он стоял посреди сборочного зала станции Архимед Галло. За три часа шестнадцать минут до катастрофы.
Станцию Архимед Галло часто использовали, как отправную точку для разведочных операций в пределах Солнечной системы. Всё дело было в её удачном расположении: она вращалась вокруг орбиты огромного газового гиганта - Юпитера; из него же станция черпала для себя энергию, используя составляющие атмосферы как горючее топливо. Огромная труба-заборник с направляющими лопастями спускалась на тысячи километров вглубь Юпитера и качала из него атмосферу, богатую водородом и гелием. В районе первого астероидного кольца располагалась электростанция, где водород, сгорая, приводил в движение улей гигантских турбин, которые снабжали станцию бесперебойным и практически бесконечным потоком электричества. Продукты сгорания, проходя через сетку турбин, притягивались чудовищной гравитацией Юпитера обратно в атмосферу газового гиганта. По сути, станция служила ярчайшим примером варварского отношения человечества к родной Солнечной системе: различные движения экологов неоднократно атаковали правительство петициями за деконструкцию опасного объекта. Тем не менее, с момента своего зарождения Архимед Галло являлась самым смелым и необычным инженерным проектом, который ежегодно приносил арендаторам доход, равный бюджету небольшой колонии - так что демонтировать её никто не собирался.
Станция представляла собой гигантский электрогенератор, и логично, что со временем вокруг неё возникли многочисленные надстройки и скользящие уровни, в которых обосновались автоматические заводы - в основном по строительству космических кораблей и шатлов. Именно один из таких автоматических заводов решил посетить Роман Евгеньевич в тот роковой день.
Было тепло. Свободная одежда позволяла ему дышать и двигаться легко. Он пересёк шлюзовой переход сборочного зала, и струйки выдавленного герметичным замком воздуха слегка пощекотали спину...
Сборочный зал всегда начинался с механического лязга роботов-сборщиков, который было слышно загодя, он ударял по перепонкам своим особенным ритмом, иногда напоминая музыку. В тот день Роман не услышал в нём музыки - просто шум; каждый шаг отдавался эхом далеко впереди. Затем неуловимо изменился привкус воздуха - его постепенно наполнили запах озона и металлический привкус машинной смазки. Наконец, узкий тоннель вывел его к простору сборочного зала.
Сборщики крепились на своеобразной решётке из балок далеко вверху, где слабый свет неоновых прожекторов рассеивался в недостаточной для дыхания атмосфере. Внизу над полом стелился слой пригодного для дыхания воздуха толщиной в три метра, а дальше почти космический вакуум. И как раз на этой высоте устанавливались платформы, на которых происходила сборка: сначала через подающие отверстия протягивался голый остов корабля, затем механические резаки с оглушающим звуком «кррррак!» отсекали титановые профили, и подвижные манипуляторы сборщиков начинали сварку. Эти удивительные механические руки точными движениями буквально лепили шатл из поступающих через платформу материалов: титановый сплав словно таял в металлических пальцах, принимая нужную форму. Затем наступала очередь двигателя и электроники, потом системы жизнеобеспечения, всевозможной эргономичной фурнитуры, и, наконец, внешней защиты. На сборку одного шатла уходило чуть более сорока минут - сорок минут непрерывного совершенства движения и статики. Если же сборщик выходил из строя, застопорившись в одном движении, можно было понаблюдать, как крохотные фигурки людей в тонких кислородных костюмах, словно канатоходцы, балансируют и снуют взад-вперёд по балкам. Они напоминали Прахову отважных моряков, которые тысячи лет назад взлетали по канатам на парусные мачты и бесстрашно ползали там в поисках перетёршегося звена.
Всё это Роман Евгеньевич находил очень занимательным, поэтому любил оставаться на пересадку в Архимеде Галло, чтобы в который раз понаблюдать за работой завода.
Но не сегодня. Не в тот день.
Лишь пара свободных минут, чтобы насладиться слаженной работой механических сборщиков, а затем снова в тугую оболочку скафандра и прямиком на борт свежеиспечённого шатла, ещё горячего после мягких объятий автоматов-скульпторов.
Роман Евгеньевич участвовал в высадке на «активный» астероид впервые: обычно их посылали на освоение новых экзопланет - но для группы Ушкова работа была не в новинку. Шестеро из семи уже были на месте, когда Прахов появился в отсечном переходе и загерметизировал за собой люк. Разведчики обменялись стандартными приветствиями и сразу принялись фиксировать свои тела в геленосных креслах, чтобы погрузиться в лёгкий электрический сон раньше, чем мягкая сильная рука газового выброса поднимет их шатл над поверхностью станции. Весь маршрут был проложен в компьютерной системе корабля заранее, поэтому два часа сложнейшего маневрирования люди могли отдыхать. Роман погрузился в сон раньше остальных, и запомнил только, как Андрей Ушков пошутил о ложке дёгтя, выворачивая фиксатор сновидений своего кресла в минимальное положение - он всегда делал так, чтобы в случае чрезвычайной ситуации легко выйти из электросна и быстро принять решения. Возможно, так поступали все командиры разведочных групп, а может и нет - в любом случае, старшие коллеги очень уважали Ушкова, его авторитет в их группе был практически непререкаем, и Прахов лишь надеялся когда-нибудь стать таким же командиром.