Дорога по каменным осыпям, с уклоном то вверх, то вниз, трудна. Эли вскоре выбилась из сил, начав постоянно спотыкаться и тяжело дышать. Я перевесил рюкзак со спины на грудь и присев на корточки скомандовал ей:
— Садись мне на спину! Держись руками за лямки рюкзака, а ногами за мой торс, — и, не обращая внимания на ее глупое смущение и протест, заставив сделать сказанное, снова устремился вперед. При этом я с трудом удерживал себя от инстинктивного желания бежать отсюда со всех ног, понимая, что гномам с их короткими ногами за мной не угнаться.
Только по прошествии нескольких часов, когда я увидел, что заданный мною темп совсем обессилил гномов и они стали отставать, без конца спотыкаясь и падая, скомандовал привал. Все повалились на землю, где стояли.
Я распотрошил наши с Хоркисом рюкзаки и достал из них все имеющиеся в наличии эликсиры.
— Хоркис, найди у кого-нибудь из гномов ложку, и влей каждому из них в рот ударную дозу общеукрепляющего эликсира, — распорядился я.
— А это сколько? — озадаченно уточнил орк.
— Две полные ложки, — ответил я.
— Поганый трах! Не слишком ли это жирно будет для них?! — возмутился он. — Эликсира-то у нас мало. Шон свой рюкзак не сберег, и куда делся рюкзак Феда неизвестно.
— Делай, как я сказал. Иначе мы не заставим их двигаться дальше.
— Ну и плевать на них. Пусть остаются и сдохнут тут все, кто не захочет идти с нами дальше. Нам же проще будет!
— Ну, ты суров, — невольно улыбнулся я.
— Просто, они мне не нравятся, — объяснил Хоркис свое отношение к этим гномам.
— Мне тоже, — согласился я с ним. — Но, все же, давай попробуем довести их до поселения Тора. Зря я, что ли, на них магию в пещере тратил? — привел я понятный Хоркису аргумент. — Так что, поэтому ближе к утру проделаешь то же самое с эликсиром, снижающим чувствительность к ультрафиолету.
— Ладно, — неохотно смирился он.
Потихоньку наполняющийся магический резерв, позволил мне обойти всех сто пятьдесят гномов, высушить и согреть каждого. По ходу дела я укрепил растянутые связки голеностопа, и снял его воспаление у гномки, которую взялся опекать Хоркис, что, кстати, на него не похоже. Я-то дал клятву Эли, вот и присматриваю за ней, а он-то гномке ничем не обязан.
Приказал тем, кто в состоянии двигаться, приготовить на всех еду из рыбы, добытой в пещере. Ту рыбу, что останется не съеденной, лиофилизирую, так она не протухнет, да и нести легче. Прикинул, что хватит ее еще на два дня. Чем кормить гномов потом? Пока не знаю. Отыскав в своем рюкзаке высушенный травяной успокоительный сбор, отдал Хоркису, чтобы он его заварил в нескольких котелках с кипятком, и дал всем выпить горячим, в дополнение к эликсиру. Что ни говори, а за последнее время этим гномам досталось пережить немало трагедий и лишений. Пусть хоть немного успокоятся и сил наберутся. Тогда мне будет легче с ними дело иметь.
К утру, когда небо на востоке стало светлеть, гася звезды, все неотложные дела были закончены. Разместив гномов так, чтобы ближайшая скала бросала на них тень, закрывая от более яркого и жаркого Желтого солнца, скомандовал:
— Максимально закрыться всем, что есть! Всем спать! Головы не поднимать и глаза не открывать до вечера. Пока я не скомандую подъем! Исполнять!
Гномы улеглись, ворча. И это опять вызвало во мне глухое раздражение. Что, я им нянька что ли? Чем они не довольны? Моей вины в их положении нет! Я тоже устал, а отдохнуть как следует не удастся, у меня еще много дел.
Но, откровенно говоря, отдохнуть следовало и мне. Для задуманных дел в моем резерве пока недостаточно магии, надо набраться терпения и, все же, подождать действовать.
Наученные горьким опытом мы с Хоркисом договорились, что он караулит лагерь первую половину дня, а я — вторую.
Окинув взглядом гномов, лежащих на земле лицом вниз и укрытых с головой всевозможным тряпьем, увидел сидящую в стороне одинокую фигуру, уткнувшуюся головой в согнутые колени. Только по своей куртке опознал в ней Эли.
Я подошел к ней и, усевшись рядом, с тревогой спросил:
— Ты чего не укрылась и не легла спать вместе со всеми?
— Я укрыта, — пискнула она напряженным голосом, из-под глубоко надвинутого капюшона. — Видишь, рукава твоей куртки раскатала и ладони закрыла, лицо тоже в тени. Этого оказалось достаточно для меня. А не сплю потому, что жду тебя. Я здесь никого не знаю и мне страшно оставаться совсем одной. И на вопросы кто я, и о своей внешности не хочу отвечать. А еще, вокруг столько всего интересного! — вдруг оживилась она, заметно успокаиваясь в моем присутствии. — Вон, солнце поднимается! Это оказывается такое захватывающее зрелище. Если смотреть через ресницы, глазам не больно, как меня пугали учителя. И горы снаружи так величественны! А сколько еще новых запахов! — восторженно сказала она и, вдруг, посреди этого восторга забавно шумно зевнула.