Евсевий понимал, что подобный стиль чреват серьезными рисками. Во-первых, пренебрежение местными властями может весьма скоро аукнуться охлаждением отношений с руководством области. Да, в Москве, на всероссийском уровне, было принято решение о некотором государственно-церковном сближении (по крайней мере, об этом можно было судить по первым шагам нового президента). Но сближение – сближением, а в Мангазейске хозяином остается местный губернатор, и если ему очень захочется, то он может основательно попортить кровь здешнему епископу, невзирая даже на официальные московские директивы. Во-вторых, перекладывая значительную часть своих обязанностей на благочинного, он, как архиерей, попадал в зависимость от этого самого благочинного. Скоро не только в администрации, но и в епархии начнут путать, где заканчивается епископ Евсевий и начинается иерей Василий. А следом за епархией, чего доброго, начнут путать и в Патриархии…
– Ты сам-то как думаешь? – после некоторого раздумья, спросил благочинного Евсевий.
– Простите, Владыко, но дело важное. Если благословите, то, конечно, поеду. Но будет, кроме всего остального, обсуждаться вопрос и о кафедральном соборе… – отец Василий мягко оборвал фразу и вопросительно посмотрел на Преосвященного.
– А-а, вот так бы сразу и сказал! – ответил тот и даже улыбнулся. – Кафедральный собор – это дело важное, тут съездить надо обязательно!
– Благословите! – вновь повторил, вежливо улыбнувшись, отец Василий.
Архиерей встал из-за стола и после того, как благочинный спешно поклонился ему, коснувшись кончиками пальцев пола, преподал благословение.
– Бог благословит. Машину завтра организуешь? – спросил Евсевий. Привычка вникать во все дела выработалась у него давно и была уже неискоренима.
– Да, разумеется!
После этого, выйдя от архиерея, отец Василий, шелестя краями широченных рукавов своей рясы, направился к своему столу, который стоял возле дверей в кабинет Преосвященного. Здесь, в небольшом «предбаннике», находилось рабочее место секретаря епархии (каковым числился сам благочинный), а также редактора епархиальной газеты «Православный Мангазейск» Александра Шинкаренко. Шинкаренко был человек совсем не замкнутый, но по отношению к людям незнакомым демонстративно немногословный. Эта немногословность, вкупе с армейским прошлым (до 1992 года он служил в ГРУ), стала одним из очень значимых факторов, обусловивших их с отцом Василием взаимную симпатию. И хотя оба они были не слишком уживчивы, но вот вдвоем в одном тесном помещении существовали если не совсем прекрасно, то без больших потрясений.
Отец Василий снял трубку телефона и неторопливо начал тыкать старые пластиковые кнопки с наполовину стершимися цифрами. Вскоре на том конце кто-то ответил.
– Это Свято-Пантелеимоновский храм? Это благочинный иерей Василий Васильев… Бог благословит! Позовите отца Ярослава, – Васильев заметил, что Шинкаренко смотрит на него выразительным и понимающим взглядом, и столь же выразительно кивнул ему в ответ.
Через пару минут на том конце провода послышался голос Андрейко.
– Как дела, отец Ярослав?.. Как обычно?.. Ну, слава Богу. Сможешь ко мне в храм сегодня подъехать? – после этих слов благочинного взгляд Шинкаренко стал еще более выразительным.
– Да, надо, откладывать не стоит. После девяти вечера…
Благочинный положил трубку.
– Значит, вот все-таки так? – спросил его сосед по кабинету. Предложение прибыть на беседу не в Епархиальное управление, а именно в храм, в котором служил настоятелем благочинный (и при котором он жил), было признаком серьезности момента. И Васильев, и Шинкаренко прекрасно знали, чем именно может быть вызвана такая серьезность.
– Да, так! – ответил отец Василий.