Васильев задумался. В Штаб он не собирался, но в вопросе совершенно четко прозвучало приглашение. Только что это могло означать? Означать это могло все, что угодно, но пренебрегать им, в нынешнем положении, не стоило.
– Да, может, и… собирался, – ответил он.
– А вот это хорошо! – жизнерадостно ответил особист. – Ты когда подъедешь? Часам к пяти будешь?
– Да, думаю, успею.
– Вот и хорошо! Как освободишься – заглядывай ко мне, чайку попьем! – и в трубке раздались короткие гудки.
Выдумав не особо убедительный предлог, Васильев взял машину и через два часа с небольшим был в Мангазейске. Привычно показал удостоверение на КПП в фойе Штаба округа – огромного желто-белого здания в стиле сталинского ампира, построенного в конце сороковых годов. Затем, никуда не сворачивая и ни с кем не вступая в разговоры, он направился через многочисленные лестницы и переходы в большой, но уже давным-давно обветшавший кабинет, где гнездились остатки совсем недавно еще столь грозного Особого отдела. Впрочем, даже после многочисленных реформ и дробления КГБ остатки эти, подчинявшиеся в тот период структуре, носившей название Федеральной службы контрразведки, еще кое-что могли. В том кабинете, куда шел Васильев, живым представителем сих остатков был Андрей Николаевич Буянов, три часа назад позвонивший ему по телефону.
Распахнув дверь, Васильев увидел, что живой представитель в кабинете не один.
– А, Васильич, заходи! – приветливо махнул ему рукой Буянов.
Сам Андрей Николаевич был облачен в военную форму – даже не будучи подчиненным армейским командирам, сосуществовать с ними в одном здании (в котором, к тому же, имелся целый генерал-лейтенант), не нося мундир, было невозможно. А вот второй, доселе неизвестный Васильеву человек, который сидел в кабинете и неспешно потягивал чай из надтреснутой керамической чашки, был одет в самый обычный гражданский костюм – пиджак, светлая рубашка, галстук.
– Васильич, это Юрий Иванович! – продолжал улыбаться Буянов, пожимая Васильеву руку и на ходу представляя ему своего гостя. – Мой коллега, хочет с тобой пообщаться… Человек Иваныч хороший, мы как раз с ним твое дело обсуждали, думали, как это лучше устроить… Ну, в общем, не буду вам мешать! – с этими словами и улыбкой лукавой деликатности, столь характерной для чекистов, когда они находятся на своей территории, Буянов покинул кабинет.
– Иваныч, ты если что – дождись меня, я пока в магазин метнусь, жена просила! – напоследок сказал он, закрывая плотную, тяжелую дверь.
– Дождусь, дождусь! – негромко ответил ему человек, представленный Юрием Ивановичем. Голос у него был тихий, мягкий – такой, который бывает у педиатров или прирожденных педагогов, знающих свое дело и влюбленных в свою профессию. Да и выглядел он как добродушный школьный учитель: гладко выбритое, чуть полное лицо, слегка приплюснутый нос, большие зеленые глаза и мягкая, какая-то детская улыбка…
– Да вы присаживайтесь, Василий Васильевич! – сказал он, все так же дружелюбно улыбаясь и глядя на него большими и как будто добрыми, влажными глазами. – Чай будете? А то мне Андрей Николаевич велел вас чаем напоить, после такой-то жары…
Июльское солнце действительно жарило нещадно, и после двухчасовой поездки на уазике, в пыли и духоте, чай был совсем не лишним.
– Спасибо, – коротко ответил он, присаживаясь за стол.
Юрий Иванович налил чай – сначала ему, потом себе. Затем достал из внутреннего кармана пиджака удостоверение – как и предполагал Васильев, неожиданный гость оказался майором ФСК.
– Надеюсь, вы не против пообщаться? – сказал он со все той же обезоруживающей детской улыбкой.
– А разве мне решать? – угрюмо ответил вопросом на вопрос Васильев. – Вас, надо полагать, интересует это дело… По поводу проверки складов…
– Ну что уж вы так! – добродушно ответил Юрий Иванович. – Решать вам, отчего же нет? У нас сейчас, сами знаете, свобода и демократия. Приказывать мы никому ничего не можем, хотя и раньше, по правде сказать, не так уж часто приказывали… А уж теперь… – тут он вяло махнул рукой, по-прежнему улыбаясь. И продолжил:
– Да и вся эта суета со складами, на самом деле, никого особо не интересует. Все же в одной стране живем, по одним улицам ходим. Все всё понимают. Тоже, подумаешь, преступление века! Кто-то списанный карбюратор из части вынес! Если мы сейчас каждого прапорщика, который покрышку или там два кило сахара из части утащил, будем арестовывать, так нам придется чуть не всю армию пересажать…
– Ну, не всю, – Васильев «на автомате» вступился за армию.
– Не всю? Ну вот у вас в части много есть народу, кто ни разу ни канистры бензина не вынес, ни какой-нибудь тряпки со склада?