Прошло время, уже наступил ноябрь, но не произошло не одной крупной драки, в которой участвовала Селия. Она почти всегда, когда не училась и не читала, тренировалась, а изредка к ней присоединялся Эрвин. Вечером восьмого дня предпоследнего месяца они сидели на веранде, предаваясь своим вредным привычкам. Для этого они воспользовались той самой тумбочкой, в которой хранились бокалы и две бутылки вина, а также табак и сигареты.
Эрвин раскуривал свою трубку, а Селия пила красное вино из бокала. Не то чтобы это было разрешено, но никто из профессоров или кураторов первого курса не был против такого досуга студентов.
–Если студент будет в стельку или обдолбан, ему не место в моём университете, но если он изредка прибегает к утешению через алкоголь или табачный дым, я не против! – так говорил ректор.
Селия ещё в 16 лет говорила парню, что обязательно будет пить, а он давно бросил… Почти на все его действия влияла семья, и в его курении тоже было её участие. Он когда- то сам употреблял спиртное, но после дебоша в деревне, что устроил его отец, он бросил. Было это почти год назад.
Селия почти не пьянела, но от горячительного у неё появлялась лёгкость, которая вела к разговорам на некоторые запретные темы. Эрвин же, как всегда, был серьёзен, но поддерживал такие декадентские темы, такие как размеры груди или плюсы и минусы быть плоской.
С каждой затяжкой он чувствовал, как стресс тонкой струйкой покидал его тело, а голова становилась легче. Он понимал, что в скором времени у него начнутся проблемы, его родители были категорически против, но не препятствовали. Парень ожидал, что умрёт либо в бою, либо от каких- нибудь осложнений от курения.
Вечер завершился тем, что подвыпившая Селия попросила зажигалку у Эрвина. Он пользовался особой, которая была специально сделана для трубок, что вызывало интерес у девушки. Вскоре она вертела её в руках, долго пыталась открыть её, а потом даже зажгла. Тут парень выхватил её и не отдавал, в итоге Селия обиделась и ушла к себе, надувшись как мышь на крупу. Он хотел ей помочь дойти, но она с презрением ему отказала и исчезла в тёмном коридоре.
На следующей неделе в Грабенштадт должен был приехать отец Эрвина по работе на выходные. Из Штутгарта, по автобану, ему было ехать три часа и 25 минут, и в пятницу утром он выехал, предварительно написав Эрвину. Он знал, что отец приедет в один из домов, который арендовала его компания; этот двухэтажный коттедж находился неподалёку от университета, куда в тот день Эрвин просто полетел после последней пары. Он прошёл мимо техдвора, где стояли многие машины студентов, и они там уже работали в сервисе, который организовал один известный автомобильный производитель, чьей марки были обе машины в его семье.
Парень аккуратно перешёл улицу, после этого пошёл по аллее между очень похожими друг на друга домами- все были белого цвета с красными крышами. Около одного из них стояла машина его отца, которая теперь, отчасти, была его. Огромный алый минивэн, известной немецкой марки, который парень просто обожал за гигантский багажник, а это была длинная версия с вынутым третьим рядом сидений, и большой дизель, который резво тянул машину, даже максимально нагруженную. Эрвин прошёл мимо, проведя рукой по глянцевому борту, постучал по надписи "Каравелла" на распашной двери, тяжело вздохнул, и ступил на порог.
В доме было тихо и просторно. Везде стояла простая, но красивая мебель, а в кресле уже лежал отцовский рюкзак.
–Привет, пап.
–Ну здравствуй…
Они немного поговорили, обсудили учёбу, работу и после этого, прямо-таки символически, отец отдал ключи от машины. И теперь Эрвин стоял на крыльце, сжимая в руке раскладной ключ, к которому был присоединён брелок с изображением гор. Он нажал на кнопку разблокировки, машина поприветствовала его, моргнув поворотниками и фарами, и он обошёл её. Она была в идеальном состоянии: ни одного скола или следа ржавчины (спасибо немецким дорогам), и только недавно она прошла третье ТО.
Эрвин распахнул водительскую дверь и начал взбираться на кресло. Преодолев две ступеньки, он немного отодвинул его и перенастроил поясничный подпор- он был чуть выше отца, поэтому им не надо было менять настройки зеркал и руля. Разложив ключ, он воткнул его в посадочное гнездо и провернул. Машина легко завелась, и теперь на улице было слышно, как тарахтел мотор. Эрвин провёл рукой по ободу, по широченной торпедо, а потом оглянулся назад- там был бесконечный простор.