— Разойдемся с миром, мои помыслы чисты.
— …
Молчание длилось недолго, и возмущённый до глубины души юноша разразился тирадой:
— Раз помыслы твои чисты, зачем убегаешь, как грязный вор?!
Девушка мысленно прикрыла ладонью лицо. Она и сама понимала, что её слова звучали нелепо. Но всё же это было лучше, чем молча ждать неизвестности.
— Это та девчонка, которую прогнал наш глава! — раздался ещё один голос.
Второй юноша бросился в атаку также внезапно, как и появился.
— Ясно же сказали, тебя здесь быть не должно!
Цайхуа ловко увернулась от выпада и, не сдержавшись, едко спросила:
— А что, я кому-то мешаю?
Драться так драться. Пусть победить не получится, она покажет им всё, чему научилась за годы своего обучения у наставника Чжуаньцзэ.
— Не признаешься, что задумала, не вини нас в жестокости!
Лу Цайхуа не была уверена в том, что обладала куда большим запасом духовной энергии, чем ученики школы Ли. Однако сейчас, в столь критической для неё ситуации, она не могла не позволить себе израсходовать её часть на защиту.
Сосредоточившись на циркуляции ци, она направила её потоки в конечности и вовремя подпрыгнула вверх, тем самым избежав двойной атаки просветлённых.
Завязалась серьёзная драка. Цайхуа едва успевала уклоняться от рубящих взмахов мечей, что и говорить о том, чтобы вновь попытаться бежать. Просветлённые полностью оправдали репутацию школы: когда дело дошло до применения особенных техник, девушка с горечью осознала, что переоценила себя.
Один из парней, очевидно, устал размахивать оружием без результата. Сложив пальцы в печать, он нанёс Цайхуа несколько быстрых и очень сильных ударов.
Из лёгких будто выбили воздух. Закашлявшись, девушка запоздало почувствовала, как меч второго юноши летит на неё со спины. Неужели они и впрямь решили убить её?
Цайхуа обессиленно прикрыла глаза. Досадно.
Резкий металлический звон вдруг заполнил собой всю округу, ветром пронёсся по кронам деревьев.
Цайхуа обернулась. Отбившее атаку оружие излучало сияние и, словно преисполненное гордостью за совершённый подвиг, медленно плыло в пространстве к своему владельцу. Тихо звякнув, меч сам вернулся в ножны молодого мужчины, чьи алые одежды трепетали на воздухе.
Лёгким взмахом руки просветлённый откинул упавшие на лицо серебристые волосы и неожиданно тепло улыбнулся.
Примечание автора:
路 (Лу) — дорога.
才华 (Цайхуа) — талант.
力 (Ли) — физическая сила; перевод названия школы.
龙虎山 (Лунхушань) — реальная китайская гора; в повествовании все горы будут внешне отличаться от существующих на самом деле. Общими будут только название и расположение. Кстати, 龙 (лун) — это дракон, 虎 (ху) — тигр, а 山 (шань) — гора.
Как китаист отмечу, что писать «гора Лунхушань» несколько некорректно, поскольку в названии «Лунхушань» слог «шань» уже переводится как «гора». Таким образом, «гора Лунхушань» дословно звучит как «гора Лунхушань гора». Однако, чтобы читатели, (особенно первое время), не гадали, что такое Лунхушань, Тайшань и прочее, я указываю, что это именно горы.
专责 (Чжуаньцзэ) — особая ответственность.
成仙 (Чэнсянь) — становиться бессмертным.
泰山 (Тайшань) — одна из пяти священных гор даосизма.
Глава 2. Дорога жизни будет полна всевозможных преград, и только путь домой останется открытым навсегда
Просветлённый в алых одеждах выглядел отстранённым. Казалось, он путешествовал в глубинах собственной памяти, заново проживая дорогие сердцу моменты. Тепло светлых чувств читалось во взгляде, с молодого лица не сходила улыбка.
Стоило ему появиться, и Лу Цайхуа, пропустив через себя волны его особенной ауры, мгновенно расслабилась. В душе заискрилась щемящая радость, как если бы после долгой разлуки она встретилась вновь с близким другом.
Это был тот самый бессмертный, покинувший на рассвете речной островок.
Рядом с ним девушка ощущала себя в безопасности, чего нельзя было сказать о младших учениках школы Ли. Не на шутку взволнованные, они начали было оправдываться, однако мужчина бесцеремонно прервал их:
— Где вы видели, чтобы просветлённые убивали друг друга? Похоже, ваш наставник не дал вам достойного воспитания.
Хотя голос бессмертного, подобный спокойным водам реки, лился уверенно и успокаивающе, на учеников школы Ли он оказал иное воздействие. Неуважительное упоминание их общего наставника задело юношей за живое, и оба чуть не задохнулись от возмущения.
Охваченные пламенем гнева просветлённые напрочь забыли об уважении. А осознание, что бессмертный, помимо чтения уничижительных нравоучений, не собирается ничего с ними делать, окончательно развязало им руки. Младший из юношей пренебрежительно фыркнул и, запрыгнув на меч, улетел в то же мгновение. Старший же, во избежание потери лица, сдержанно отчеканил:
— Благодарю учителя Лунху Чжао за наставление. Может ли ученик вернуться к исполнению своих обязанностей?
Так и не дождавшись ответа, он раздражённо взмахнул рукавами. Молнией блеснуло лезвие меча, и силуэт просветлённого затерялся в прохладной лесной глубине.
Лу Цайхуа растерялась. Со столь непочтительным отношением к старшему, с учётом того, что тот являлся бессмертным из клана Лунху, она столкнулась впервые. Неужели в школе Ли и правда закрывают глаза на воспитание?
Размышления девушки прервал мягкий голос:
— А ты, смотрю, всё также плох в бою. А что меч? Почему не защищает тебя?
Поймав на себе полный искреннего сожаления взгляд Лунху Чжао, просветлённая непонимающе нахмурилась.
— Вы это мне?
День постепенно обрастал новыми странностями. Сбитая с толку Лу Цайхуа едва успела сделать шаг назад, когда сереброволосый бессмертный ни с того ни с сего решил подойти к ней вплотную.
— Чёрный тебе, однако, к лицу, — неожиданно хлопнул её по плечу Лунху Чжао. — И ты ни капли не вырос, мой мальчик! Я бы сказал, помолодел даже.
— Что? — ошеломлённо выдохнула девушка.
Мужчина, тем временем, озадаченно покачал головой и, что-то бормоча себе под нос, начал торопливо ходить от дерева к дереву.
Лучи утреннего солнца проливались на землю благодатным теплом. Пробиваясь сквозь кроны деревьев, они оставляли кружево света везде, куда могли дотянуться. Негромкое журчание ручья гармонично сплеталось с птичьими трелями, и лишь мужской голос выбивался из песни природы.
— Одиннадцать, восемнадцать… или двадцать? — Лунху Чжао застыл.
На мужчину будто снизошло озарение. Глаза его округлились, и он, едва слышно ахнув, воздел руки к небу. Всколыхнулись воздушные рукава одеяний, на лице застыла восторженная полуулыбка. Он вёл себя так, словно… «Помутился рассудком!» — заключила Лу Цайхуа.
— Двадцать три! Как я мог забыть?
Алой тенью метнувшись к сосне, бессмертный с боем отодрал от неё шипящего зверя. Это был тот самый трёхцветный упитанный кот, с появлением которого и начались злоключения девушки.
— Его-то я и искал, — объяснил Лунху Чжао и обратился к коту, — Двадцать три, ты такой непослушный.
Лу Цайхуа тихо вздохнула. Неожиданно навалилась усталость, и мир перед глазами предстал в неестественно ярких цветах. Конечности, налитые тяжестью, захлестнуло ломящей болью: не сказать чтобы сильной, но весьма ощутимой для того, чтобы захотелось как можно скорее оказаться в кровати. Девушка с трудом подавила зевоту. Огонь любопытства погас, и холодная волна безразличия заполнила разум. Надо скорее добраться до дома.
— Благодарю почтенного мастера за спасение, — Цайхуа отвесила глубокий поклон.
Бессмертный в ответ недоумённо вскинул брови:
— К чему все эти церемонии? Кстати о церемониях: на днях ученик принёс мне изумительный чай. Заходи, как будет время. Вместе им насладимся. Заодно с Чэньсином познакомишься.
Мужчина ей подмигнул и тут же бесследно исчез, растворившись в шёпоте встрепенувшихся листьев. Поднявшийся ветер растревожил и мысли Лу Цайхуа. Отчего-то ей показалось, что в глубинах души просветлённого затаилась глубокая, как звёздное небо, печаль.