Тёплый пар поднимался от крыш деревенских домов, и небо над ними, без единого облачка, постепенно утрачивало утреннюю нежность оттенков. Поселение, в котором жила просветлённая, хотя и считалось деревней, по размерам походило на небольшой городок. Однако в сравнении с другими населёнными пунктами, расположенными у горы Лунхушань, оно неизбежно казалось скромным и маленьким.
Чисто выметенные улицы хорошо просматривались с южного склона горы. Отсюда же можно было услышать и звуки суона, которые в последнее время часто раздавались в деревне. И сейчас, вновь настигнув Лу Цайхуа, они заставили её содрогнуться.
Опять кто-то умер. Столкнуться с похоронной процессией девушка не хотела. И до тех пор, пока на главную дорогу не вынесли покойника, у неё был шанс избежать нежелательной встречи. Но запрыгнуть на меч и добраться до дома за считанные мгновения она не могла. И дело было не в мече, а в самой Цайхуа.
Даже поднявшись на вторую ступень совершенствования, она не смогла установить с ним особую связь. Сколько девушка ни пыталась пропустить свою ци через металл, всё было тщетно. Духовное оружие, созданное для массового уничтожения тьмы, в руках Цайхуа теряло прежнюю мощь и становилось обыкновенным мечом. Одним из сотен и тысяч, которые пылились в оружейных лавках без дела лишь потому, что не были способны навредить даже мелкой нечисти. Чего и говорить об использовании их для других целей.
Лу Цайхуа уже много лет горела желанием разобраться в проблеме. Увы, наставник Чжуаньцзэ так и не смог помочь ей овладеть духовным оружием, поэтому за советом она отправится в школу Чэнсянь.
К моменту, когда Цайхуа сбежала со склона, толпа людей в белом, непрерывно рыдая и охая, выплеснулась за ворота. Сопровождаемые шлейфом разбрасываемых жертвенных денег люди медленно двигались по направлению к кладбищу.
Девушка старалась на них не смотреть. С темой смерти её связывали сложные отношения, и каждый раз, когда Цайхуа доводилось столкнуться с ней напрямую, в душе её поднимался протест. Слишком больно было думать о том, что однажды она потеряет самых близких на свете людей.
Несмотря на то, что похоронная процессия осталась далеко позади, щемящее душу звучание суона по-прежнему гуляло по улицам, распугивая и без того редких прохожих. Источник звука сразу бросался в глаза. Старика, облачённого в траур и сидящего в центре дороги, казалось, ничто не заботило. Никого не замечая вокруг, он самозабвенно играл на инструменте одну и ту же мелодию. Кто он и откуда, девушка не знала и выяснять не хотела, а потому лишь ускорила шаг. До дома оставалось всего ничего. Скоро она отдохнёт от столь богатого на события дня.
Когда Цайхуа прошла мимо незнакомого старика, звуки суона неожиданно стихли. А затем кто-то потянул её за рукав.
— Смерть твою вижу, молодой господин, — раздался над ухом вкрадчивый голос.
Лу Цайхуа отшатнулась. Глаза старика, подёрнутые дымкой безумия, казалось, глядели в самую душу. Ощущая, как внутри всё немеет от холода, девушка попыталась выдернуть рукав из его рук. Вот только узловатые пальцы, крепко схватившись за ткань, вовсе не спешили её отпускать.
— Причина же смерти — те, кого любишь.
Стоило прозвучать этой фразе, как Лу Цайхуа окончательно утратила самообладание — видимо, сказалась усталость. Но на сей раз не страх поглотил её душу. Вспышка гнева затмила сознание, обжигающе горячей волной пронеслась по духовным каналам. Старый дурак, ещё смеет говорить ей такое!
— Чушь! — Цайхуа наконец оттолкнула его. — Ты даже от парня не смог меня отличить, а уже на будущее замахнулся. Не получишь от меня ни капли энергии!
В окрестностях горы Лунхушань за последние несколько лет стало неспокойно. Просветлённые из школы Ли всё реже наведывались в поселения, а потому нечисть начала заметно наглеть. Проникая в жилые дома, демоны пакостили, подпитываясь негативной ци жертв, и даже захватывали души слабых и лишённых воли людей. Вот и сейчас девушка была уверена в том, что перед ней стоит одержимый. Но если он таковым не являлся, его разум определённо подвергся воздействию тёмной энергии.
Низшие демоны в простонародье звались паразитами. Выбрав жертву, они превращали её жизнь в настоящий кошмар, и, стоило той попасться на крючок: разозлиться, исполниться ненавистью, поддаться низменным соблазнам или отчаяться — как довольная нечисть уже поглощала их ци.
Кроме просветлённых никто не мог видеть демонов, выходцев из Мрачного чертога. Но если им удавалось поселиться в человеческом теле и даже полностью его подчинить, с ходу это понять удавалось только опытным мастерам, достигшим в совершенствовании не иначе как уровня земного бессмертия. Исключения составляли лишь случаи, когда в человеке скрывался древнейший из демонов. Окружённый ореолом тёмной энергии, он оставлял её след везде, к чему прикасался, и тогда даже у начинающих просветлённых не возникало сомнений, с кем именно они имеют дело.
В случае с обезумевшим стариком Цайхуа могла руководствоваться только догадками. Однако, независимо от того, как на самом деле обстояли дела, ей следовало проявлять осторожность. Достав из-за пазухи защитный талисман, она окутала его светлой энергией и бросила в сумасшедшего.
Тот лишь тихонько хихикнул и, чуть не выронив из рук свой музыкальный инструмент, поспешно увернулся от жёлтого прямоугольника бумаги.
— Здесь все умрут! Все! Все! Все! — хриплый смех разнёсся по окрестностям, и старик, развив огромную скорость, унёсся восвояси.
Девушка стиснула зубы. Чтобы достигнуть третьей ступени совершенствования, ей нужно научиться держать себя в руках. Набрав в лёгкие побольше воздуха, Цайхуа сконцентрировалась на своих духовных каналах и, после того как циркуляция ци в них стала размеренной, продолжила путь.
Краешки губ зацепила усмешка. Всё-таки забавно, когда люди принимают тебя за мужчину. Согласно общепринятым меркам, Цайхуа была вполне симпатичной: в меру высокой, с приятными и немного наивными чертами лица. Сомневаться в том, что она является девушкой, по меньшей мере было бы странно. Однако, время от времени, просветлённая сталкивалась с обладателями безукоризненной логики. Только завидев её, облачённую в мужские одежды, они принимали её за хрупкого юношу и, твёрдо уверенные в своей правоте, обращались с ней соответственно. Впрочем, такие ситуации её ничуть не смущали. Важно было лишь то, что в своих одеяниях она ощущала себя уверенно и свободно.
***
Лу Цайхуа постаралась аккуратно прикрыть дверь за собой и тут же молча прокляла её: жалобно скрипнув, та вдребезги разбила тишину, по обыкновению блуждавшую утром в их маленьком доме. Попытка незаметно проскользнуть в свою комнату обернулась полным провалом, а это значило, что сон придётся отложить.
— Бесстыжая, — раздалось холодное замечание.
Девушка коротко вздохнула и неторопливо прошла в помещение, из которого донёсся голос Юньчжи.
Этот дом — её уютная пристань. Переступишь порог, и сердце до краёв заполнит собой безмятежность. Девушка верила: куда бы ни отвезла её юркая лодчонка судьбы, она всегда сможет вернуться. Дорога жизни будет полна всевозможных преград, и только путь домой останется открытым навсегда.
С улыбкой плюхнувшись на пол, Цайхуа окинула сестру тёплым взглядом. Они не являлись родными, но, не считая наставника, у неё больше не было столь близких людей. Маленький мир Цайхуа замыкался на Юньчжи и наставнике, и покидать их она не хотела. Однако интуиция смутно подсказывала: пора уходить. Здесь она получила всё, что могла, и продолжать развиваться ей следовало теперь в кругу просветлённых.
Струящийся в окно солнечный свет мягко очерчивал лик юной девы, что сидела за столом с идеально ровной спиной. По деревянной поверхности были аккуратно разложены стопки талисманов, под изящными движениями кисти продолжали рождаться новые знаки.
Светлое платье из грубой холстины лишь оттеняло красоту девушки. Вот только красота эта была холодной, как лёд. В морозном взгляде Юньчжи отражались стойкость и мужество, и аура огромной внутренней силы исходила волнами от её хрупкого тела. При желании она могла бы легко стать просветлённой. В прочем, называть её простой девушкой язык не поворачивался. Юньчжи избрала свой жизненный путь и совершенствовалась также по-своему. Кисть, бумага и тушь были её верными спутниками, и, посвятив всю себя каллиграфии, она ни в чём другом не нуждалась.