— Ждать его смерти?!
— Простите, но мы не нашли ничего подозрительного. Мы правда не знаем, почему тёмная ци до сих пор в его теле, — отозвался молодой женский голос.
Любопытство одолело Цайхуа окончательно, и она заглянула в окно.
— Сами же сказали, что демоны ломятся в наши ворота! Они и мучают его!
Несмотря на отчаяние, женщина в расшитом золотом платье сохраняла прямую осанку. В уголках её губ залегли резкие складки, макияж смотрелся неестественно на исхудавшем лице. Взгляд глаз, покрасневших от слёз, был обращён к лежащему в кровати бледному юноше.
— Просветлённые их убивают, — вздохнула сидящая напротив плачущей матери девушка. — Активность демонов в деревне возросла, это так. Но ваше поместье под надёжной защитой. Здесь нет ничего, что могло бы ему навредить.
— Вы же ученики школы Чэнсянь! В конце концов, вы целители! Так сделайте что-нибудь! — женщина повысила голос. — Он умирает, неужели не видно?!
Юноша, всё это время державший запястье больного, закончил слушать его пульс. Обменявшись хмурыми взглядами, просветлённые синхронно сложили пальцы в ручную печать и направили потоки светлой энергии в тело лежащего. Цайхуа знала: они не обязаны жертвовать своей светлой ци для исцеления простого человека. И решение помочь таким способом заслуживало уважения.
Ситуация сложилась по-настоящему странная. Насколько поняла Цайхуа, сын хозяев этого дома пострадал от воздействия демонической ци. Причём ни одно снадобье, обычно очищавшее тело от тёмной энергии, ему не помогло. Более того, с каждым днём ему становилось лишь хуже. И если лекарства оказались бессильны, то светлая ци просветлённых могла его исцелить.
Удивляло же девушку следующее: раз эти ребята являлись целителями, наверняка их пригласили на гору Тайшань из школы Чунгао, в которой создавались лучшие лекарства на свете. Поэтому в качестве снадобий, которыми поили больного, Цайхуа не сомневалась — они однозначно подействовали. Далее, рассуждала девушка, просветлённые ежедневно истребляют демонов по всей округе, поэтому исцелившийся парень просто не мог попасть под влияние тьмы. Напрашивался вывод: рядом с ним всегда присутствует источник тёмной энергии. Но разве это возможно, чтобы просветлённые его не нашли? Единственным доказательством предположения девушки служили демоны, которые, по словам госпожи, постоянно ломились в поместье. Очевидно, что-то их привлекало. И это что-то было надёжно скрыто от глаз просветлённых.
Блестела в солнечных лучах золотая кайма, тончащий фарфор светился изяществом. Молочно-белая чашка, стоящая меж опустевших пиал, вновь завладела вниманием Лу Цайхуа. Просветлённые из школы Чэнсянь, вероятно, не удостоили поднос и взглядом: посуда как посуда, ничего необычного. Но Цайхуа, прежде всего, доверяла своей интуиции, а та ей подсказывала — здесь что-то не так. И, кажется, она знает, что именно.
— Вот вы где, госпожа! — звонкое восклицание раздалось прямо над ухом. — А я вас ищу везде! Уже и воду вам согрела для купания и одежду приготовила.
Девушка вздрогнула. О существовании этой девчонки она уже успела забыть. Цайхуа хотела было шикнуть на служанку, но хозяйка этого дома опередила её своим лаконичным приказом:
— Чуцзин, подойди!
Просветлённая вздохнула с облегчением — её не заметили. Ненадолго скрывшись в покоях, служанка вышла оттуда с подносом и позвала Цайхуа за собой.
Сбросив с себя покрывало безмолвия, поместье пробудилось от сна. Усердные слуги приступили к выполнению своих поручений, и внутренний двор наполнился звуками жизни. По каменной дорожке, взметнув вверх ворох листьев, пронёсся серьёзный мальчишка, две рослые девушки, болтавшие под сенью деревьев, с неохотой принялись подметать. В отдалении слышался чей-то заливистый смех, в соседней постройке с глухим стуком что-то упало. Новый день начался.
Поравнявшись с Чуцзин, Цайхуа не смогла сдержать изумления. На губах служанки цвела довольная улыбка, большие глаза её светились от счастья.
— Твой господин умирает. Чему радуешься?
— Тому и радуюсь, — честно ответила девочка. — Мой господин — плохой человек.
— И чем он тебе насолил, что ты ему смерти желаешь?
Цайхуа чуть нахмурилась. Ранее ей приходилось общаться со слугами разных господ, но все они, как один, были тише воды, ниже травы. Чуцзин же ей напоминала княжну, избалованную и привыкшую без страха высказывать всё, что придёт в её голову. Тем не менее, для Цайхуа особенность девочки была только на руку: у чрезмерно болтливых людей можно выведать всё, что угодно.
— Если бы только мне, — служанка пренебрежительно хмыкнула. — Моей госпоже он всю жизнь испоганил!
Они снова оказались на кухне. Служанка взялась заваривать чай, а Лу Цайхуа, усевшись за стол, где был оставлен поднос с грязной посудой, решила молчать до последнего. Подталкивать девочку не было смысла: скорее всего, она сама продолжит рассказ.
Как и ожидалось, её голос вскоре нарушил молчание.
Мать Чуцзин была личной служанкой хозяйки поместья. Прослужив ей больше пятнадцати лет, она погибла при родах. Госпожа Чан Си воспитывала дочь любимой служанки, как своего ребёнка: обучала её и, порой, баловала. Но более всего она любила старшего сына — Юншэна.
Выросший в богатстве и роскоши, Юншэн привык, что ему ни в чём не отказывают. С каждым годом характер его становился несноснее, издёвки над служанками переросли в приставания, и дурная слава его вскоре прогремела на всё поселение. Чан Юншэн, бездельник и пьяница, в свои юные годы был озабочен лишь тем, чтобы на столе его стояло вино, а в кровати лежала очередная красавица.
Так, дом семьи Чан был запятнан позором. Каждый житель деревни порочил имя безответственной матери, не сумевшей воспитать ребёнка как следует.
Разгневанный отец хотел было выгнать Юншэна из дома, да только Чан Си не позволила — три дня и три ночи, терпев унижение, стояла на коленях с мольбой пощадить неразумного сына.
Как раз в тот период Юншэн заболел. Потеряв контроль над собственной жизнью, предавшись пустым развлечениям и причинив боль окружающим, юноша без помощи демонов осквернил свою ци. Тёмная энергия ослабила его организм, и при должном лечении Юншэн легко бы поправился, но по неизвестным причинам состояние его резко ухудшилось. Теперь же он, совершенно беспомощный, увядал у всех на глазах.
— Наконец-то он получит по заслугам, — подвела итог Чуцзин.
— Ты права, он сам себе могилу выкопал, — немного подумав, ответила Лу Цайхуа. — Но так скоро он не умрёт. Просветлённые его исцелят, и он продолжит в том же духе. Если, конечно, отец не вышвырнет его из дома.
На самом деле будущее Юншэна заботило девушку меньше всего. Такие, как он, никогда хорошо не заканчивали. А вот беспокойство за жизни других обитателей этого дома возросло многократно. Источник тёмной энергии однажды привлечёт в поместье семьи Чан большую беду. И сейчас Лу Цайхуа была единственной, кто мог спасти ситуацию. Осталось только проверить догадку.
— Такая красивая, — Цайхуа подняла чайную чашку из горы грязной посуды. — Не знаешь, где такую купить?
— А? — смена темы озадачила девочку. — Обычная чашка. Купила на рынке в городе Тай.
— Целое состояние стоила, да?
— Нет, — окончательно растерялась Чуцзин. — Торговец отдал за бесценок.
— Попалась.
Девчонка не успела испугаться, как Лу Цайхуа достала талисман и с торжествующей улыбкой налепила его на фарфор. Особый знак мгновенно отозвался сиянием, и вскоре квадратик бумаги, израсходовав силу, осыпался пеплом к ногам юной служанки.
Примечание автора:
Огненная лисица — так в Китае называют красных панд. Вообще, у красной панды есть и другие названия, например: малая панда или кошачий медведь. Но название «огненная лиса» мне понравилось больше всего. Обязательно посмотрите фотографии красных пандочек! Они невероятно милые!
初静 (Чу Цзин) — «чу» переводится как начинать, «цзин» как спокойствие.
常曦 (Чан Си) — «чан» переводится как дисциплина, «си» как солнечный свет.
永生 (Юншэн) — вечно живой; живущий в веках.