В качестве ответной любезности, вызывать из дома Люду Варька отправилась лично. Я тем временем обучал Шурку нехитрым премудростям пользования сотовым телефоном. Вернулась же моя хозяйка одна и не в самом лучшем расположении духа. А когда я увидел, что она извлекает из сумочки свой золотой портсигар, то понял, что серьезно влип.
Варька обожает хорошие дорогие вещи, но курить предпочитает из пачки, которая обычно лежит в левом кармане ее чернового джинсового пиджачка от Версачи, а прикуривать — от находящейся там же стальной «Зиппо». Золотой портсигар появляется на белый свет только в том случае, если она серьезно разозлилась на кого–то из наших собеседников. В таком случае я обязан дать ей прикурить от моей собственной, золотой, «Зиппо». Эта игра появилась у нас еще в первые дни совместной работы.
Сейчас же никаких собеседников не было. Шурка не в счет, а значит, гневается моя хозяйка только на меня. Да еще как гневается.
— Что–то случилась, Варвара Викентьевна, — щелкая зажигалкой и помимо собственной воли переходя на официальный тон спросил я.
— Люда Светловская умерла от передозировки наркотиков… — негромко сообщила моя хозяйка и, глубоко затянувшись, выпустила несколько колечек дыма.
Сзади негромко охнула побелевшая как мел Шура.
— … два месяца назад, — завершила предложение Варька и тут уж мне по–настоящему стало не по себе. Сразу вспомнились «ужастики» в которых покойники и покойницы встают из могил, чтобы… Чтобы?.. Ой, мама дорогая!
— У нее осталась сестра, которой сейчас одиннадцать лет.
— Сестра?.. Одиннадцать?.. — смысл слов доходил до меня с некоторым затруднением. Проклятое похмелье. — Не может быть! Я же не полный кретин! Ей никак не могло быть одиннадцать!
— Успокойся! — перебила меня Варька. — Сестру я видела. Это не она. Ни сестра, ни мать Люды Светловской не знают эту девочку.
Варька достала из сумочки блокнот, на последнем листе которого было наспех изображено лицо нашей ночной гостьи.
— А ты хорошо рисуешь, — робко вставила Шурка.
— Спасибо, — усмехнулась моя хозяйка. — Я не знаю, что это значит, но полковник Дрожко велел всем участникам вчерашней попойки явиться в ДК к девяти утра. То есть, через четверть часа. И что–то мне подсказывает, что единственная, кого мы там не увидим…
Хозяйка охранного агентства вновь затянулась и я использовал возникшую паузу единственным возможным образом:
— Варь, я такой кретин.
— Единственное, что тебя извиняет, братик, это то, что с тобой не соскучишься, — усмехнулась Варька. — Ну, как сказал Гагарин, поехали!
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Когда наш «Лэнд — Крузер» остановился у здания ДК и Шурка выбралась из машины, я поспешно ухватил хозяйку за руку:
— Варя!
— Что?
— Людка откуда–то знала обо мне и Ленке.
Она озабоченно присвистнула и высунулась в окно:
— Шурочка, ты иди к остальным. Мы сейчас.
— Как и где ты ее нашел? — требовательно спросила она, когда подруга удалилась. Я поспешно пересказал обстоятельства моей первой встречи с Людой.
— Плохо, плохо и еще сто раз плохо, — покачала головой Варька. — Если Дрожко найдет ее первым и она расскажет ему о том, что узнала от Лены…
— Дядя Сережа будет недоволен?
— Еще как! — невесело усмехнулась Варька. — Будешь давать показания, о Ленке не распространяйся. К тебе просто подошла девчонка, представилась Ленкиной подругой, и попросила защитить от приставаний шантажиста. Ты, по благородству души, не смог остаться в стороне.
— Я такой, — охотно подтвердил я.
— Похотливый дурачок! — ругнулась любящая сестренка. — Остается надеяться, что мы найдем Лже — Люду первыми. И на то, что Ленка не рассказала ей обо мне с Зоей. А вот в том, что мы ее упустили признаться, все–таки, придется.
Вокруг крыльца ДК в изобилии сидели мятые, с похмелья, представители богемы. Чуть поодаль — с десяток трезвых лиц: Панфилович и еще некоторые, кто ушел заранее. На самом крыльце — не выспавшиеся и злые сотрудники милиции. Самым не выспавшимся был капитан Семенов — он провел ночь в областной лаборатории судебно–медицинской экспертизы. Присутствовал на вскрытии бренных хорьковских останков.
Полковника Дрожко еще не было, не было и той, кого я уже привык называть Людкой.
— В сторонке покрутись, — в пол голоса распорядилась Варька. — Попытаюсь Семенова разговорить.
— Не очень усердствуй, милая. Я знаешь какой ревнивый, — тоскливо кивнул я и двинулся в массы страждущих.