— Что–то не так? — поинтересовалась хозяйка перехватив мой задумчивый взор вперившийся чуть пониже спины удалявшейся к своему подъезду Шурки.
— Ну… Знаешь, сестричка, когда мужчина видит такую симпатичную девушку, он, обычно, испытывает… определенные эмоции. Я, Варь, сейчас как–то и … Что–то мне после прошлой ночи как–то не так, — с трудом признался я. — Вроде как со мной… Может быть, что–то и не то. Я вот себя проверяю–проверяю… Ну, трудно объяснить…
— Я и сама об этом думала, — кивнула Варька трогая машину с места. — Учитывая твой рассказ о предыдущей ночи… Ладно, не переживай.
Когда я увидел, куда мы приехали, я смутился еще больше. Конечно, доктор Мелорян — Варькин лечащий врач — человек заслуживающий всяческого доверия, но все же…
— Варь, ты знаешь, мне будет несколько неудобно говорить об этом даже с ним. Может, лучше…
— Я сама обо всем поговорю, — ласково ухватив меня под руку прощебетала хозяйка охранного агентства. — Вот увидишь.
— Доктор, — заявила она, едва работавшая с Мелоряном медсестра вышла за порог кабинета. — Так с лучилось, что в ходе одного из наших расследований, Вику пришлось вступить в определенного рода контакт с особой входящей в группу риска. Мне бы хотелось, чтобы вы всесторонне проверили его. Начиная от СПИДа и заканчивая элементарными паразитами.
В первый момент я хотел возмутиться, но потом… Потом весь трагизм ситуации, в которой я оказался стал мне окончательно ясен. С кем я провел предыдущую ночь? С психически больной наркоманкой, возможной убийцей, нимфоманкой в конце концов, если судить по тому, насколько ей удалось меня вымотать.
— Разберемся, — излишне с моей точки зрения оптимистично объявил Мелорян и, едва Варька покинула кабинет, предложил. — Раздевайтесь, молодой человек.
Следующие два часа превратились в сплошной кошмар: меня изучили с ног до головы, взяли анализы всего, что можно взять и ширнули несколько уколов в профилактических, как сказал Мелорян, целях. А в итоге объявили, что о том, есть ли у меня СПИД или нет, сообщат только послезавтра. К тому моменту, когда вернулась Варька, я уже чувствовал себя живым трупом.
— Предохраняться надо, дурачок, — только и ответила она, когда устраиваясь в ее роскошной тачке, я попытался объяснить тот душевный разлад в состоянии которого находился.
— А ты где была, пока меня мучили?
— В интернате, где Зоя работала. Дубова, и правда, знала Ленку. Видела ее, когда та приходила к маме, вот только никто не заметил, чтобы девочки общались между собой. Однажды Надю отправляли к Зое домой. Нужно было передать какую–то записку. Там она тоже могла встретиться с Ленкой. Вот только с чего бы Ленка стала настолько с ней откровенничать?
— Не представляю, — честно признался я. — Женская психология для меня загадка. Твой любимый братик, можно сказать, вот–вот коньки откинет от СПИДа, а ты все о делах!
— После ужина расскажу о результатах анализа порошка из под твоей кровати, — ухмыльнулась Варька. — Вот там, действительно, есть от чего коньки откинуть.
Все бы ей смеяться. А мне этот ужин в горло никак не лез. Даже после того, как Варька налила мне полный бокал какого–то жутко дорогого «Бургундского» не помню какого года. Единственное, что я точно решил для себя во время ужина: после моей смерти Дженни завещаю Варьке. Во–первых, они здорово понимают друг друга. Во–вторых, мне некому и нечего больше завещать.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
— …Некоторые называют этот препарат «Порошком любви», некоторые — «Суперкайфом» или «Торчком». Относится он к разряду достаточно сложных синтетических наркотиков, действует как мощнейший афродизиак и достаточно быстро вызывает устойчивое привыкание.
Страдания довели меня до того, что даже вид полуголой Варьки, возлежавшей в противоположном конце дивана с традиционным бокалом «Бакарди» в руке, не вызывал возбуждения. Кстати, не заблуждайтесь, диван в курительной очень большой, так что, когда мы вот так полулежим, вытянув ноги, наши ступни едва касаются друг друга.
Хозяйка сыпала какими–то формулами, справочными данными, я же с тоской размышлял о своей незавидной участи. Надо же, и впрямь дурачок, думал, что мое ночное приключение обойдется лишь временным бессилием. А СПИДа не хотел?