Вообще-то, он и сам бы с удовольствием согласился сопровождать Нину в ее путешествии, но как только намекнул об этом Даутову, тот нахмурился и заявил, что дело сапожника — тачать сапоги, а художника — рисовать. Переубеждать клиента сыщик не стал…
Даутов продолжал придуриваться, как бы исподволь наблюдая за реакцией сыщика, явно считавшего себя самым умным и неотразимым.
«А секретаршу я ему, пожалуй, сосватаю, — лениво подумал генеральный директор, подставляя лицо под прохладную струю кондиционированного воздуха. — Пусть парень развлечется. Когда человек расслаблен, он безопасен. Ишь, как взглянул, разве что не облизывается!»
Расставаться с конторой Иванова пока не стоило. Кем бы ее руководитель не считал клиента, но дело свое знал хорошо, копал грамотно, и, читая отчеты «на-ружки», Даутов довольно хмыкал, находя общие точки с информацией, которую получал из неизвестных сыщику источников…
Нертова Даутов приметил уже давно, на одном рандеву, организованном Чеглоковым. Парень был явно не промах — Анатолий Семенович, погуляв в одиночестве по территории загородной резиденции, где проходила встреча, обратил внимание, насколько ненавязчиво, но плотно охранники Нертова «держат сектора» гостей. Да и сам начальник службы безопасности не жрал, как дорвавшийся до халявы качок, а явно по уму руководил своей командой. Уже тогда Даутов начал подумывать, что неплохо было бы переманить Нертова к себе, но, наведя о нем справки, понял, что это будет достаточно трудно.
Неожиданная смерть Чеглокова развязала Даутову руки. Он, один из немногих, был твердо уверен, что охранник сделал все, что мог. И только идиотское упрямство клиента, помноженное на высокий профессионализм киллера и еще большую изобретательность «сценариста» покушения, позволили довести операцию до конца. Кроме того, у Даутова были еще свои, личные виды на опального начальника службы безопасности. Поэтому лучшего сопровождающего для падчерицы он не желал. Оставалось только убедить самого Нертова согласиться. С этими мыслями Даутов набрал телефонный номер квартиры Лишкова…
Марина Войцеховская, наверное, так и не узнала бы о том, что погибший банкир Андрей Артурович Чеглоков — ее родной отец, если бы не старания его сотрудницы Леночки, умудрившейся где-то раздобыть львовскую копию заявления матери Марины о выдаче свидетельства о рождении. После смерти банкира девушка, несмотря на просьбы своей внучатой бабушки — престарелой тетки Андрея Артуровича, уехала во Львовскую область к младшему брату Петеньке и старалась, как кошмарный сон, забыть все происшедшее в городе на Неве.
Но чуть ли не каждую ночь ей снился мертвый артист Македонский, протягивающий к ней перетянутые проволокой синие руки… Еще большим кошмаром во сне, как ни странно, казались встречи с Алексеем Нер-товым. Он молча приходил, долго укоризненно смотрел на Марину и, бросив презрительное: «Дрянь!», растворялся в небытие. Марина пыталась закричать, остановить Алексея, объяснить, что ни в чем не виновата, но не могла даже приподняться с подушки, потому что неизвестно откуда появившийся Шварц хватал ее за горло грязными руками. Улыбаясь гнилыми зубами, этот оборотень требовал, чтобы она немедленно взяла винтовку и убила Нертова…
Марина в ужасе просыпалась, пытаясь стряхнуть наваждение, но сны приходили вновь и вновь. В конце концов она решилась написать Алексею и все объяснить, но тут почтальонша принесла послание из Питера, в котором тетушка Чеглокова, сетуя на одинокую старость, просила хоть ненадолго заехать погостить и заодно еще раз подумать о вступлении в права наследования.
«Ты же знаешь, Мариночка, — писала Наталья Сергеевна, — как бы мне хотелось видеть тебя рядом… Если ты откажешься приехать, все акции и деньги твоего отца отойдут государству. А он-то, сердешный, так хотел видеть тебя счастливой! Я уже договорилась с владельцами одной из фирм, компаньоном которых ты станешь, чтобы тебя встретили… Если не захочешь этим заниматься, просто навести меня перед смертью. А акции — бог с ними, отдай в какой-нибудь детский дом, как совесть тебе подскажет…»
Марине не хотелось обижать старушку, оставшуюся совершенно одну и так тепло отнесшуюся к внучатой племяннице. «Кроме того, — подумала девушка, — надо все-таки до конца объясниться с Алексеем, которому я доставила столько неприятностей». Поэтому она послала телеграмму в Петербург, что вылетает.
Марина не знала, что копия телеграммы легла на два чужих стола, находящихся в совершенно разных питерских кабинетах. Хозяин одного из них, ознакомившись с содержанием документа, удовлетворенно хмыкнул, подумав, что пока (тьфу-тьфу-тьфу!) все идет по плану. Другой же столоначальник, нервно закурив, стал судорожно соображать, что же следует предпринять, чтобы извлечь какую-нибудь пользу из визита незваной гостьи.