Буду держать Вас в курсе. Служу и повинуюсь.
Солнце тяжкой громадой придавило осыпающиеся крепостные стены. Придавило оно и склоненную под шляпой голову Глокты, и кривые плечи под черным пальто. Казалось, оно вот-вот сокрушит человека, поставит на колени, выжмет из него всю воду, да и саму жизнь…
«Свежее осеннее утро в чарующей Дагоске», — обобщил свои впечатления наставник с присущей ему иронией.
Вдобавок к атакующему сверху солнцу в лицо бил соленый ветер, налетевший на скалистый полуостров с пустынного моря. Горячий, удушающе пыльный, он бился в городские стены и начищал все вокруг соляной крупой. Он жалил потную кожу Глокты, сушил ему губы, щипал до жгучих слез глаза.
«Похоже, даже природа мечтает от меня избавиться».
По парапету, с раскинутыми руками, точно циркач-канатоходец, покачиваясь, шагала практик Витари. Глокта хмуро косился снизу вверх на долговязый женский силуэт, чернеющий на фоне ослепительно ясного неба.
«Могла бы спокойно идти внизу, а не валять дурака. Впрочем… так есть надежда, что она сверзится».
Высота городской стены составляла не меньше двадцати шагов. Представив, как любимый практик архилектора оступается, соскальзывает и летит кувырком вниз, как ее руки хватаются за воздух, Глокта позволил себе слабо, едва заметно улыбнуться. Может, она даже пронзительно завизжит, прежде чем разобьется насмерть?
Однако Витари не упала.
«Стерва! Нетрудно вообразить, что она напишет архилектору в следующем отчете. „Калека бьется как рыба об лед. Не нашел ни зацепок в деле Давуста, ни предателя, хотя допросил уже полгорода. Арестовал лишь собственного подопечного, члена инквизиции…“»
Глокта прикрыл глаза ладонью и, щурясь, устремил взгляд в сторону слепящего солнца. Вдаль от стены тянулся перешеек, соединяющий Дагоску с материком; ширина этой полоски суши составляла не больше нескольких сотен шагов в самом узком месте, а по обе стороны от нее сверкало море. От городских ворот, через желтый кустарник, бурой лентой бежала дорога: чуть дальше она сворачивала на юг, к иссушенным солнцем холмам. Над насыпью, пронзительно вопя, кружила стайка жалких морских птиц. Иных признаков жизни Глокта не заметил.
— Генерал, не одолжите мне подзорную трубу?
Виссбрук со щелчком раскрыл трубу и угрюмо, со шлепком, вложил ее в протянутую ладонь.
«Явно считает, что у него есть дела поважнее, чем устраивать всяким наставникам экскурсии по крепостным стенам».
Тяжело дыша, в безупречном мундире, генерал стоял рядом с Глоктой по стойке «смирно», пухлое лицо лоснилось от пота.
«Старается поддерживать профессиональную выправку. Собственно, кроме выправки, у этого идиота ничего и нет от военного. Но, как говорит архилектор, мы должны работать с теми орудиями, которые у нас есть».
Глокта поднес латунную трубку к глазу.
Вокруг холмов гурки возвели палисад. Высокий забор из деревянных кольев отрезал Дагоску от материка. За частоколом виднелась россыпь палаток, там и сям вились дымки костров. Глокте даже удалось рассмотреть двигающиеся фигурки и блеск начищенного металла: доспехи, оружие… Много доспехов и оружия.
— Прежде в Дагоску приходили караваны, — хмуро проговорил Виссбрук. — В прошлом году мы принимали по сотне караванов в день. Когда начали подтягиваться солдаты императора, торговцев стало меньше. Пару месяцев назад гурки достроили забор, и с тех пор у нас даже осел с парой тюков не появлялся. Все теперь приходится доставлять морем.
Глокта вновь скользнул взглядом от плещущегося моря до плещущейся бухты — еще раз осмотрел лагерь и палисад.
«Может, они просто играют мускулами? Хвастаются, демонстрируют свою мощь? Или настроены серьезно? Гурки любят покрасоваться. Но от хорошей драки не откажутся — потому и завоевали весь Юг. Почти весь».
Он опустил подзорную трубу.
— Сколько там, по-вашему, гурков?
Виссбрук пожал плечами.
— Трудно сказать. Думаю, по меньшей мере, тысяч пять, но за холмами их, возможно, намного больше. Наверняка не выяснить.
«Пять тысяч. По меньшей мере. Если это простая демонстрация мощи, то… впечатляет».
— Сколько у нас людей?
Виссбрук ответил не сразу.
— Под моим командованием около шестисот солдат-союзников.