— Ну, в основном. — Харкер нахмурился. — Когда мы только прибыли, Инквизиции пришлось устранить нескольких смутьянов. А ещё три года назад эти неблагодарные скоты подняли восстание. — И это после того, как мы позволили им свободно жить в своём городе на правах животных? Потрясающе. — Разумеется, мы одержали над ними верх, но они нанесли немалый ущерб. После этого туземцам было запрещено хранить оружие или входить в Верхний Город, где живёт большинство белых. С тех пор всё тихо. Это показывает, что с дикарями твёрдая рука — самое эффективное средство.
— Для дикарей, они построили весьма впечатляющие оборонительные сооружения.
Перед ними город прорезала высокая стена, отбрасывавшая длинную тень на грязные здания трущоб. Перед ней недавно вырыли широкую канаву и обнесли заострёнными кольями. Через канаву к высоким воротам вёл узкий мост, установленный между высокими башнями. Тяжёлые двери были открыты, но перед ними стояла дюжина мужчин: потные солдаты Союза в стальных шлемах и подбитых кожаных куртках; жёсткое солнце блестело на их мечах и копьях.
— Ворота хорошо охраняются, — задумчиво проговорила Витари. — С учётом того, что они внутри города.
Харкер нахмурился.
— После восстания местным разрешается входить в Верхний Город только по допускам.
— И у кого есть допуск? — спросил Глокта.
— У некоторых искусных ремесленников, которые до сих пор работают на гильдию торговцев пряностями. Но в основном у слуг, работающих в Верхнем Городе и в Цитадели. У большинства живущих здесь граждан Союза есть слуги из туземцев, а у некоторых и по нескольку.
— Но местные жители тоже ведь являются гражданами Союза?
Харкер скривил губу.
— Как скажете, наставник, но им нельзя доверять, и это факт. Они думают не как мы.
— Неужели? — Если они вообще думают, то, по сравнению с таким дикарём, как ты, это уже прогресс.
— Все эти смуглые — отбросы. Гурки, дагосканцы, всё едино. Убийцы и воры, по большей части. Лучше всего прижать их хорошенько и не отпускать. — Харкер сердито посмотрел на раскалённые трущобы. — Если что-то пахнет говном, и на цвет как говно, то, скорее всего, это говно. — Он повернулся и пошёл по мосту.
— Какой очаровательный, просвещённый человек, — пробормотала Витари. Ты читаешь мои мысли.
За воротами начинался другой мир. Под палящим солнцем сияли величественные купола, изящные башенки, мозаики цветного стекла и колонны белого мрамора. Улицы были широкими и чистыми, а особняки — в хорошем состоянии. На чистых площадях росло даже несколько чахлых пальм. Люди здесь были лоснящиеся, хорошо одетые и белокожие. Если не считать сильного загара. Среди них виднелось несколько тёмных лиц — эти держались в стороне и опускали глаза вниз. Это те везунчики, которым дозволено прислуживать? Как они, должно быть, рады, что мы в Союзе не терпим рабства.
За уличными звуками Глокта слышал сильный гул, словно звуки битвы вдалеке. Чем дальше он волочил свою ноющую ногу по Верхнему Городу, тем гул становился громче, и высшей яростной точки достиг, когда они вышли на широкую площадь, забитую от края до края ошеломительной толпой. Здесь были люди из Срединных земель, Гуркхула и Стирии, узкоглазые жители Сулджука, светловолосые граждане Старой Империи, и даже забравшиеся так далеко от дома бородатые северяне.
— Торговцы, — проворчал Харкер. Судя по виду, все торговцы мира. Они толпились вокруг заваленных товарами прилавков, вокруг огромных весов для взвешивания ткани, вокруг грифельных досок с названиями и ценами, написанными мелом. Люди орали, брали взаймы и торговались на всевозможных языках, вскидывали руки в странных жестах, толкались, тянули и указывали друг на друга. Они нюхали коробки со специями и палочки благовоний, щупали рулоны ткани и доски редкого дерева, мяли фрукты, кусали монеты, разглядывали через увеличительные стёкла блестящие камни. Тут и там через толпу пробирались местные носильщики, согнувшись пополам под тяжёлым грузом.
— Торговцы пряностями со всего получают свою долю, — пробормотал Харкер, нетерпеливо проталкиваясь через гомонящую толчею.
— Куш, должно быть, немалый, — сказала Витари себе под нос. Очень даже немалый, могу себе представить. Достаточный, чтобы бросить вызов гуркам. Достаточный, чтобы весь город держать в плену. Людей убивали за гораздо, гораздо меньшее.
Пробираясь по площади, Глокта корчил гримасы и огрызался — на каждом шагу его толкали, пихали и больно задевали. И лишь выбравшись, наконец, из толпы с другой стороны, он понял, что стоят они в тени огромного прекрасного здания: высоко над толпой вздымались арка за аркой, купол за куполом. В небо на каждом углу поднимались изящные, тонкие, хрупкие шпили.