И эта ночь была отдана почти исчезнувшим воспоминаниям, пробуждая ещё сильнее желание покончить с делами здесь и… отправиться домой.
Утром он проснулся с именем на губах, однако не спешил рассказывать Гермионе о том, кому принадлежит этот знак, потому что на следующую ночь была запланирована вылазка в деревню и сосредоточиться нужно было исключительно на этом.
Гермиона и Гарри приняли оборотное зелье, превратившись в магглов, взялись за руки, и Том трансгрессировал их в деревню.
Там их встретили сугробы снега и далёкий звук колоколов, который напомнил Тому, что сегодня, оказывается, был сочельник. Оглушительный перезвон зимой всегда напоминал ему школьную юность и то, что буквально скоро закончится очередной год, суливший начало следующего года его жизни.
Он никогда не праздновал свой день рождения — это делали за него школьные приятели, устраивая шумные вечеринки, организаторами которых были Долохов, Макнейр и Мальсибер. Они оставались на каникулах в школе или зазывали Риддла в гости, чтобы торжественно отпраздновать великий день — день, когда среди них появился тот, кто смог создать из них настоящую команду. И хоть Том вечно ругался на них и постоянно закатывал глаза на их выходки, сейчас в глубине души ему становилось теплее.
Ему не шестнадцать лет, чтобы снова кричать на Антонина, который протащил в школу ящик огневиски и напоил всех младшекурсников со словами: “За лучшего старосту школы!”, но он не так далеко ушёл от того, чтобы ожидать от своих приятелей какой-то козни, которая обязательно закончится общим увеселением в каком-нибудь баре или, как это было в последний день рождения, за карточным столом, куда его уговорил сходить Долохов, не предупредив, что там находится очень пестрая компания девиц, которые любят много виски, сигаретный дым и, чёрт бы его побрал, очаровательных мерзавцев.
Вспомнив прошлый день рождения, Том слабо улыбнулся и посмотрел на Гермиону: как она собирается жить в его настоящем времени? Как она собирается выносить Долохова с его кучей гениальных идей? И Антонин не является единственным человеком со своими причудами — есть куда более тяжёлые люди в окружении Тома, многие из которых просто могут не одобрить Гермиону в целом.
Но Том был уверен: ей это по зубам.
Пребывая в своих мыслях, Том не заметил, как отстал от Гарри и Гермионы, которые уже нашли какое-то кладбище, с хрустом под ногами пробираясь к усыпанным снегом могилкам.
Он остановился возле изгороди, издалека внимательно наблюдая за двумя, а после перевёл взгляд на большой обелиск, который на глазах превратился в скульптуру мужчины в очках и женщины, держащую на руках младенца.
Господи, как трогательно: здесь была настоящая статуя семьи Поттеров.
Том передёрнул желваками, убрав руки в карманы, огляделся по сторонам и снова принялся со скукой наблюдать, как Гарри и Гермиона ходят по кладбищу в поисках родителей Поттера.
Медленно обходя изгородь территории, Том остановился возле небольшой церкви, из которой звучал хор, восхвалявший Рождество, и поднял голову к небу, ловя пушистые снежинки лицом. Вспомнился Хогвартс, пушистая рождественская ёлка, весёлый смех сокурсников, праздничный стол и две недели каникул.
Опуская голову вниз и видя перед собой нетронутые сугробы, Том почувствовал, как все воспоминания трескаются на осколки: здесь не его время, не его люди и на кону стоит слишком многое, чтобы путаться в обрывках прошлого.
Тряхнув головой, сбрасывая с кудрявых волос снежинки, а заодно и мысли о прошлом, Том заметил, как к калитке медленно подходит пожилая женщина, не сводящая взгляда с Гарри и Гермионы. Он остался стоять неподвижно, внимательно наблюдая за едва передвигающейся старушкой, и очень скоро её взгляд скользнул мимо него, а сама она заковыляла в какой-то тёмный переулок.
Том снова заскучал, ожидая, когда Поттер насмотрится на могилу своих родителей, и наконец оба вышли за калитку, о чём-то перешёптываясь и направляясь в тот же переулок, где недавно скрылась старушка.
Через несколько минут перед ними предстал полуразрушенный дом Поттеров, который сохранили в виде какого-то памятника. Поттер сиял чуть ли не со слезами на глазах, в то время как Том отвернулся от того зрелища, незаметно начиная нервничать, что, пока они походят по разным местам памяти Гарри в этой деревушке, успеют насобирать кучу проблем и потерять много времени, но никак не поискать меч Гриффиндора.
Том первым заметил, как та самая старушка снова ковыляла в их сторону, а после остановилась на другой стороне дороги и стала манить к себе рукой. Он обернулся на ребят, которые тоже успели уже заметить старуху.
— Вы Батильда?
Буквально вчера Том читал газету про Дамблдора, которую любезно одолжила ему Гермиона, пока Гарри сидел у палатки и наблюдал за безмолвной погодой. Там как раз была статья про Батильду, которая написала книги по Истории магии, а также которая плотно общалась с семьёй Дамблдоров. А поздно вечером Гарри и Гермиона возбужденно обсуждали, что меч мог храниться у Батильды, ведь она до сих пор должна была жить в Годриковой впадине.
Том поджал губы, слабо веря в то, что это Батильда, а та снова энергично помахала рукой, зазывая Поттера и Грейнджер. Оба нерешительно двинулись с места и последовали за старухой, которая направилась куда-то дальше по переулку, на что Том тут же осторожно высунул волшебную палочку и принялся внимательно оглядываться по сторонам.
Эта бабка была какой-то странной: всю дорогу молчала, не отвечала на вопросы ребят, а когда они подошли к старому дому и поднялись по крыльцу, Том почувствовал невозможную вонь, исходящую от неё. Она открыла дверь, вошла в дом, и трое быстро заскочили за ней внутрь, тут же принявшись осматривать убранство комнаты.
— Вы Батильда? — снова повторил Поттер, и на этот раз получил кивок головой.
Отлично, это Батильда, но как она их узнала, если Поттер под оборотным? Может быть, из-за могилок и разрушений, которые он посещал?
Батильда стала указывать на второй этаж, по-прежнему не произнося ни слова, словно ей отрезали язык, и смутное чувство стало беспокоить Тома: он первым решил оказаться наверху, раз та звала Поттера туда, поэтому быстро прошмыгнул к лестнице и тихонько поднялся, оглядывая единственную комнату на втором этаже. Кругом было пусто, после чего Том спустился на несколько ступенек ниже, сел на одну из них и принялся слушать, о чём говорят ребята.
Но все их вопросы были впустую — бабка словно специально не отвечала ни на один вопрос, сначала пытаясь зажечь спичками свечи, а после снова принялась указывать наверх. Наконец Гарри направился за ней, но когда собралась последовать за ними Гермиона, старуха тут же покачала головой и указала только на Поттера.
И вот тут Тому стало очень интересно: нахмурившись, он медленно поднялся с лестницы, подошёл к единственной двери на втором этаже и принялся ждать двоих, в то время как Гермиона осталась стоять внизу. Гарри первым зашёл внутрь комнаты, Батильда следом, однако у Тома не было шансов попасть к ним, — Батильда резко захлопнула дверь прямо перед носом, — поэтому он прислонился к косяку и принялся ждать.
— Ты Поттер?
— Да.
И в следующую секунду Том сначала понял, что бабка и Поттер разговаривают на парселтанге, а после почувствовал то, чего уже слишком давно не наблюдал за собой: его захватил невыразимый восторг, а чужой высокий голос в голове воскликнул: “Задержать!”.
Дёрнувшись от услышанного, как от удара током, Том молниеносно спустился вниз, кинулся к Гермионе со словами:
— Это Нагайна! Бегом за мной!
Тем временем наверху послышался звон бьющегося стекла, и Гермиона с испугом громко крикнула:
— Гарри!
Том побежал по лестнице наверх, Гермиона — за ним, доставая свою палочку; оба толкнули закрытую дверь и в первую очередь увидели, как огромная змея придавливает Поттера к полу, шипя на парселтанге: