Он потушил сигарету в пепельнице, оставив маленький уголёк догорать в темноте, поднялся со стула, тихо прошёл к дивану и опустился вниз рядом с лицом Гермионы. Рука потянулась к волосам, пальцы аккуратно зацепили их и в лёгком движении отбросили назад.
Гермиона спала тревожно, потому тут же открыла глаза и растерянно посмотрела на него, ещё ничего не соображая и пребывая в остатках сна. Глаза блеснули, та немного приподнялась и отшатнулась, внимательнее вглядываясь в тёмный силуэт. Её неразборчивый страх тут же коснулся Тома, и он, не желая прикасаться к ней, почти неслышно прошептал:
— Не бойся.
Она некоторое время неподвижно следила за ним, затем опустила глаза и приоткрыла рот, словно собираясь что-то сказать, но голос так и не нарушил тишину. Гермиона снова посмотрела на него, опустилась обратно головой на руку и глубоко вздохнула.
Магия заставляла притянуться к ней, но Том окончательно решил, что не допустит ещё одного помутнения рассудка и провала в памяти. Разум старался устремиться куда-то в бездну, но он настойчиво притягивал самообладание, испытывая выдержку на прочность. С другой стороны пробивалась ярость, возмущаясь обстоятельствам и бесконтрольности, но Том и её пытался отогнать, ясно осознавая, чем закончится такая вспышка чувств. Было слишком утомительно понимать, что две крайности зажали сущность в угол.
«Ты сам это сделал, но ты справишься».
Холодный рассудок пробивался сквозь волны тепла, блуждающего в теле, и привёл к мысли, что нужно обернуть ситуацию в свою пользу. Всё-таки не он, а она не может абсолютно контролировать себя и, кажется, способна не только давать мучить себя, но и, наверное, выполнять все его прихоти.
— Выспалась?
Он точно знал, что её стало разрывать от такого лёгкого и глупого вопроса после всего, что он сделал с ней. Том мучил её, сгубил душу, растерзал тело, а сейчас так просто спрашивает о том, выспалась ли она. Долгое время Гермиона молчала, затем слабо спросила:
— Зачем разбудил меня?
Звучало так, словно ей хотелось быстрее умереть, чем просыпаться и видеть его лицо. Это было забавно, безусловно.
— Я не хочу, чтобы ты спала, — с ноткой насмешливости чуть громче произнёс Том, склонив немного голову вбок, позволяя единственному источнику света, мерцающего тусклым зелёным оттенком, осветить часть лица.
Несмотря на странное притяжение, она точно должна осознавать, что Том по-прежнему остаётся пусть и не властелином её повторяющегося дня, но многим больше — властелином всей её жизни.
Гермиона опустила взгляд вниз и искренне прошептала:
— Я тебя ненавижу.
Том усмехнулся, так же опуская на мгновение взгляд себе на колени.
— Не так, Гермиона. Совсем не так.
Некоторое время она снова не двигалась, затем медленно перевернулась на спину и посмотрела в тёмный потолок с неподвижными тенями.
— Сожалеешь?
Прозвучало внезапно, но вполне ожидаемо. Конечно, ей хотелось убедить себя в том, что её слабость была ничуть не больше его. Нет, она ошибается, однозначно.
— Сожалею ли о том, что ты влюбилась в меня? Или сожалею ли о том, что благодаря тебе обладаю тем, что делает меня сильнее и подчёркивает моё превосходство?
Конечно, Том сожалел, что так глупо и резко поддался магии, но, с другой стороны, у него не осталось ни любопытства, ни тревожности от того, что будет, если они соприкоснутся. Он узнал, увидел в этом плюсы, а главное был полностью уверен в Гермионе — она ни за что не отречётся от него. Не сможет, не выдержит, потеряет саму себя.
Гермиона нервно усмехнулась от услышанных слов. Её разбитое состояние Том видел даже в пустом взгляде, не говоря о способности чувствовать её внутри.
— Ты сказал, что предупредишь, когда явишься.
— Ты рассчитывала подготовиться?
— Хотя бы ожидать.
— Ты ждала меня каждый день. Неужели от этого что-то изменилось бы?
Гермиона пожала губы и опустила взгляд с потолка, понимая, что ничего бы не изменилось. Совсем ничего.
— Собираешься что-то делать с этим?
— А ты? Нашла что-нибудь от своих проблем? — с насмешкой поинтересовался Том, заранее зная ответ. — Судя по твоей реакции, нет.
— Но и ты — нет, — заметила Гермиона.
— Я не искал, и вполне разумно будет не искать, — отозвался он.
Та повернула голову и посмотрела в тёмные глаза, с интересом разглядывающие её.
— Что?
— Ты думала, что я мучаюсь от этого? Думала, что это давит на меня так же, как на тебя? — улыбчиво продолжил Том. — Я умею контролировать не только себя, но и тебя. Думаю, до тебя дошло, что ты себя контролировать не можешь абсолютно. Более того… тебе же очевидно, что твоё положение крайне безвыходное?
— Почему ты не можешь быть нормальным? — отчаянно спросила Гермиона, и это отчаяние стало тянуть её к собеседнику.
Она снова повернулась набок и медленно протянула ладонь в его сторону, направив затуманившийся взгляд в тёмные глаза.
Соблазнительно и весьма. Один раз наполненный чувствами взор уже успел заставить отпустить осознанность и утерять выдержку. Том не хотел искушать себя, но упорство не позволяло отвести глаза. Послышался треск тока, внутренний голос стал склонять к умопомрачению, и глаза постепенно застилала невидимая паутинка, превращая действительность в размытый сон, но Том не шевелился и даже слишком странным шёпотом ответил с тенью пугающей насмешливости:
— Потому что с нормальными людьми происходят нормальные вещи, а со мной — исключительные.
Пальцы сжали запястье мужской руки, Том медленно прикрыл глаза, борясь с возникшими чувствами, бешено заструившимися вместе с кровью в каждый уголок сущности, и тихо не своим голосом произнёс:
— Зачем это делаешь?
Он открыл глаза и попытался не терять сфокусированный взгляд на лице Гермионы. Та зажмурилась и неохотно разжала ладонь.
— Потому что не могу по-другому! — отозвалась она и тут же поднялась, принимая сидячее положение.
Том посмотрел на неё исподлобья, поднялся следом, выпрямляясь и сбрасывая с запястья влажную ладонь. Изнуряющая борьба двух сущностей внутри разгоралась сильнее, плавя нервы и заставляя их дрожать, но он держал себя в руках и упрямо не сводил взгляда с Гермионы, обнявшей себя за плечи и рассеянно смотрящей перед собой. Она сжалась, как сонный котёнок, и опустила голову вниз, пытаясь о чём-то задуматься.
— А хочется?
Гермиона медленно подняла голову и с непониманием посмотрела на Тома.
— По-другому хочется? — уточнил он со слабой улыбкой.
Не дожидаясь ответа, Том опустился на диван рядом с ней и склонил голову вбок, заглядывая в глаза, пытаясь видеть не только размытый блеск.
— Вернуть время вспять, например? — шёпотом добавил он.
Ему казалось, что свой голос слышит со стороны, потому что реальность всё равно ускользала от треска тока в ушах, заманчивого взгляда, в котором таилась магия, и гнетущих чувств Гермионы, испытывая дикое желание задавить их в ней. Том не совсем понимал, что сидит неподвижно и вроде как вполне держит себя в руках, хоть и рябит в глазах, да и не чувствует своё тело.
— Я бы многое вернула, — почти неслышно отозвалась Гермиона, пытаясь не смотреть на собеседника.
Ложь! Том точно знал, что это не так, чувствуя, как скрепит её сердце, а в ушах наверняка стучит кровь. Он медленно взял её за плечо и слабо сжал, ощущая, как нервы совсем натянулись и готовы сорваться. Но ему всегда нужна правда.
— Ещё раз… спрашиваю, — сказал так и словно снова услышал свой голос со стороны.
— Я не знаю…
Том почувствовал внутри неё болезненные ощущения. Как и раньше, вложенная магия не давала ей шанса соврать ему.
— Ты же знаешь, что в следующий раз будет очень больно, — напомнил Том, вспомнив, как уже выбивал подобным образом из неё правду.
И как в тот раз, она воскликнула:
— Разве это что-то меняет?
Гермиона, наконец, не сдержалась и подняла на него рассеянный взгляд. Её зрачки странно сверкнули в темноте, а сама притянулась ближе и, почти не шевеля губами, произнесла:
— Ты же знаешь, что мне постоянно нужно твоё тепло.