Посмотрев вдаль и немного сощурив глаза, Том вспомнил поведение Гермионы, сумевшей смириться с положением вещей. Выходит, в данной ситуации она поступает разумнее его, не позволяя себе злиться и впадать в истерики? Она молча и терпеливо выискивает решение проблемы, использует отпущенное время рационально и, может быть, когда-нибудь это будет плодотворно, пока он бездумно выражает гнев на всё, что попадается под руку.
Том остановился и немного склонил голову в сторону, понимая, что сейчас обнажает внутри себя настоящие и совсем неглупые умозаключения. Он тратит время понапрасну, злясь и укоряя за непредусмотрительность. Конечно, это не значит, что следует пустить всё по течению реки, нет, — он привык держать в руках и контролировать свою жизнь. Но очень глупо не распоряжаться тем, что упало само на голову. Да, раздражали странные чувства за эти дни, а особенно хотелось раздражаться от них сейчас, когда правда неожиданно всплыла на поверхность, ожидая каких-то действий. Но если взглянуть на это с другой стороны? Что он теряет и что приобретает?
Том приобрёл силу, которую не объяснишь даже в сравнении с чем-либо. Внутри блуждают волны необычайного тепла, нежно обжигая нервные волокна, проникая в каждую клеточку тела, и только сегодня он узнал, что сущность Гермионы, переплетённая с собственной, способна проворачивать удивительные вещи. Магия наполняла чем-то взрывным, мощным, неукротимым и, казалось, непобедимым. В соприкосновении настигали уверенность, устойчивость, властность и твёрдость. Именно тогда Том чувствовал истинную значимость, её реальную глубину, и то, что может сыграть немаловажную роль в истории всего мира. Хоть кто-нибудь обладает подобным? Ну, хоть кто-нибудь может похвастаться той магией, что способна вырываться изнутри и крушить врагов на своём пути бесконтрольно и своевольно, обнаружив опасность? Это было подобием молний, бушующих внутри и в нужное время вырывающихся наружу.
Наэлектризованная стихия, как шаровая молния, сверкала то иллюзорно перед глазами, то в реальном мире, издавая щёлкающие звуки тока. Она словно воссоздавала какое-то поле, в котором всё подчинялось Тому, только сама материя не поддавалась ему, заставляя метаться из крайности в крайность. Но это же можно как-то контролировать! Нужно лишь понять и научиться!
Например, сейчас он был практически полностью освобождён от действия волшебства, вечно вызывающего жажду. Находясь под успокоительным, он спокойно воспринимал и впитывал информацию, прекрасно чувствуя зов сердца и души, призывающих мыслить объективно и откровенно. Том всё так же ощущал, как плавится сущность, причём мощнее, но мягче, медленнее, вызывая приятные и тёплые чувства, вводящие в некую эйфорию. Если зелье способно глушить бесноватость энергии, не значит ли, что не нужно поддаваться гневу, который, очевидно, и вызывает накал эмоций, бросая его из угла в угол?
Следовало сделать вывод, что магия удовлетворяла амбиции, потешая самолюбие и авторитетность, доказывая уникальность и исключительность, наделяя мощью и властью, делая его кому-то важным и необходимым. Благодаря этому, Том точно знал, что Гермиона будет его главным актёром, играющим спектакль по написанному им сценарию, и чем ближе она будет видеть его со сцены и чувствовать зрительскую отдачу, тем охотнее и проникновеннее вживётся в любую отведённую роль. Она будет сверкать так же прекрасно, как любая звезда, получившая одобрение признанием и восхвалениями, а значит, старательнее и с настоящей жаждой пытаться угодить единственному зрителю, заодно и создателю игры, не допуская мысль оступиться назад, разочаровать, бросить всё и убежать. Просто стоило стать к ней ближе, показать, что ему можно доверять, заставить совершенствоваться, и тогда это станет невероятно сильным оружием, неспособным предать и обернуться против него.
И что же он терял? Несмотря на то, что недавно ощутил в себе ниточку, спустившуюся неизвестно когда с неба в душу, она не заставляла совершать необдуманные поступки или вести себя, как полный дурак. В данный момент он же не ведёт себя так! Наверное, Том хотел злиться, потому что… напуган неизведанными ощущениями?
Он вспомнил, как впервые увидел смерть. Те эмоции были ни с чем несравнимыми и попросту вызывали ужасающую дрожь как в душе, так и в теле. Миллионы бессвязных мыслей кружили в голове, а чувства разрывали на части, заставляя метаться из крайности в крайность от растерянности, изумления и беспокойства. Том пребывал в ошеломлении, внимательно наблюдая, как за секунду испаряется человеческая жизнь, превращая тело в бездвижную куклу, больше не умеющую испытывать боль. Серьёзно, он был напуган от привкуса смерти, оседающего на губах невидимой плёнкой, потому что такого состояния в жизни не приходилось наблюдать и различать каждым клочком души. Это было чем-то новым, странным, неожиданным и, конечно же, ошеломительным. К этому нужно долго привыкать, мириться с этим, принимать.
И сейчас снова новое чувство, впервые оседающее тонкой плёнкой на губах, имеющее сладкий привкус с добавлением чего-то… терпкого? Была та же растерянность, переходящая в изумление и тревожность. Но если в тот раз не злился, а взял себя в руки и максимально холодным рассудком, насколько тогда позволяла так думать ситуация, принял решения и успешно справился со свалившимися на голову проблемами, то почему сейчас категорически отказывался проявлять разум, глупо поддаваясь ярости? В тот момент, если бы он поддался ужасу, то это загубило бы всё, и вряд ли смог бы обойтись без кошмарных последствий. Тогда он с упорством преодолел ощущения нового чувства и испробовал на вкус стойко и непоколебимо, то почему и в этот раз не перетерпеть другое новшество?
Обнаруженная ниточка слегка пугала, но только от того, что была неизвестна. Последствия её вторжения в жизнь какими могли быть?..
За спиной послышался приближающийся глухой стук каблуков, из-за чего Том обернулся настолько быстро, насколько позволяло расслабленное тело.
— Наслаждаешься погодой?
Внутри почувствовал усмешку, но не смог даже улыбнуться — мелькнувшая слабая эмоция утонула в плотном кольце, образованным зельем, и исчезла без следа.
— Ты с новостями? — почти не чувствуя губ, безразлично спросил он, испытывая странное и приятное чувство от лёгкости, обволакивающей всё тело, словно сейчас оно жило своей жизнью.
— Пойдём вглубь.
Том отвёл взгляд в сторону, посмотрев на дорожку, изворотливо ведущую вдаль среди кустов и деревьев.
— Пойдём, — почти протянув, отозвался он.
Некоторое время двое молча шли по мокрым листьям, пока волшебник не заговорил:
— Знаешь, у Тёмного лорда участились собрания с твоим появлением.
— Успел заметить, ты не на всех присутствуешь, — без какой-либо эмоции произнёс Том.
— А ты ни на одном.
— Рассказывай, Антонин, ты же не просто так решил составить компанию за прогулкой по саду.
— Беллатриса и Рудольфус получили задание следить за тобой.
Том хотел было показать удивление потому, как действительно был изумлён выбором Волан-де-Морта, но вместо этого губы дрогнули в подобии улыбки, а пустой взгляд поймал пристально разглядывающий его взор.
— Глупо спрашивать, почему именно они?
Антонин усмехнулся, посмотрел вдаль и замедлил шаг, ответив задумчивым голосом:
— Беллатриса очень способная волшебница и может пуститься на самые низкие подлости, лишь бы выполнить приказ. Однако она достаточно прямолинейная, а, вот, Рудольфус изворотливый и хитрый, у него прекрасно работает смекалка.
— А ты чем заслужил такое задание? — полюбопытствовал Том, не глядя на него.