— Чьё это воспоминание? — не сдержался тот от жадного любопытства, улавливая каждое слово между щелчками тока.
— Какой-то работник из министерства. Я не помню имени. Он приходил с сообщением, что Морфин должен явиться на слушание по поводу нападения на Риддла, а Марволо огрызался с ним, бранясь, что он наследник Слизерина и ещё кольцом размахивал перед лицом…
— Кольцом?
— Да, — протянула Гермиона, опустив взгляд на ладони, — как у тебя.
Том тоже опустил глаза на пальцы и внезапно почувствовал вспышку чужого испуга.
— Это твой крестраж! — пытаясь высвободиться из крепко держащих пальцев, на одном из которых был перстень, воскликнула она заторможено, но тот сжал руку ещё сильнее. — Как я не подумала об этом раньше? Я же разговаривала с Гарри…
— Тогда ты не знала, кто я…
— Но я могла догадаться! — в сердцах воскликнула Гермиона.
Том почувствовал, как ей стало хуже. Мало того, она была немного подавлена бессилием, так ещё и разочарование зажглось в её душе, неприятно оседая ему на плечи. Чудовище заёрзало, заставляя оттеснить самообладание и заглушить противные эмоции. Подвергаясь магии, он приблизился к Гермионе, поднимая взгляд, прикоснулся ладонью к ключице и задрожал, улавливая последнюю соломинку, прежде чем сорваться в пропасть. Проснулся вулкан, закипая и нагнетая, приготавливаясь взорваться раскалённой лавой и столбами дыма. Гермиона уже приблизилась сама, отчаянно глядя в наполненные теплом глаза, выискивая в них нужные ощущения, которые Том пока не давал. Твою мать, ну потерпи немного!..
— Я же убью тебя, Грейнджер! — странным голосом тихо произнёс он. — Хоть раз включи мозги, когда надо…
Что это? Тоска?
Но вулкан взорвался, извергая кипящую лаву в душу, по телу пробежался ток, импульсивно дёргая нервы и призывая притянуться к сидящему на губах теплу, энергии, жизни…
Взгляд окончательно рассеялся, превратив мир в размытые тёмно-серые пятна с проблеском слабого источника света, освещавшего комнату. Плотная вуаль чернеющих оттенков обволокла разум, и Том, как во сне, притянулся к Гермионе, лениво тряхнувшей волосами. Он медленно сжал хрупкое плечо, сгорая от нетерпения обладать желанным волшебством, но нарушенная зельем координация движений не поддавалась быстроте бешеных порывов. Ничего не видя и не понимая, Том приблизился к пульсирующим губам и тут же получил отзывчивое прикосновение. Заворожённый и жадный тёмный взгляд впился ему в глаза, вырывая тепло, беснующееся внутри и проходящее наружу, предварительно заглядывая в каждый уголок души, разгоняясь вместе с бесконечными лейкоцитами в крови. Рука Гермионы очень медленно поднялась с плеча к шее и стала сжимать с такой же силой, с какой сдавливал её Том. Он потерял держащую его соломинку, проник в уста, словно собираясь высосать теплеющую жизнь из глубины, и, насколько позволяло успокоительное, резко обхватил другой рукой дрожащее от жадности тело, прижимая к себе. Через несколько мгновений она первая всхлипнула от боли, запрокинув немного голову, чтобы разъединить касания губ, но Том поймал нижнюю губу и больно вцепился зубами. Чувства разрывали на части, а чудовище громко кричало не отпускать, не давать шанса вдохнуть воздух, желая, чтобы Гермиона вдыхала только его тепло.
Немного грубо он притянул её за спину ещё ближе, поднял руку к затылку и вонзил пальцы в копну волос, прижимая обратно к губам, улавливая очередной всхлип. Гермиона терпела жёсткий захват, но как только дрожащие пальцы её второй руки поднялись к шее и нащупали шёпот сонной артерии, она сама стала сдавливать его губами, выпрямляясь и подаваясь с упорством вперёд.
Среди кучи дыма и жарящего пепла Том ощутил в себе какой-то оживший росток, проснувшийся, словно под лучами выглянувшего солнца. Неожиданно захотелось расслабиться, позволить вытягивать из себя жизнь и пропасть в мягкости мглы, обволакивающей с ног до головы чужим теплом. Пальцы невольно разжались, а сам медленно прислонился к мягкой спинке, разрешая Гермионе прижать его и почувствовать инициативу в руках. Он ощутил себя вязкой сущностью, в которую вонзаются цепкие пальцы и ритмично сжимают, словно пытаясь придать какую-то форму, но безрезультатно. Том чувствовал, какое безумное удовольствие она стала испытывать от медленных и размеренных сжатий, и проникся в них сам, вспыхивая накатившей эйфорией и одурманившей негой. Безукоризненная отдача магии вперемешку с успокоительным расслабила все мышцы, заставила замедлиться губами, отдаваясь на растерзание жёсткому захвату. Стало смешно, уголки растянулись в слабой улыбке, а изнутри пытался вырваться смех.
Том с неукротимым блаженством принимал чужую жадность, пока в голове не проскочила мысль о том, что это до невозможности приятно, пока он не понял, что ему до безумия нравится, что с ним происходит. Показалось, что внутри сидит ниточка, та самая, что спустилась к нему сверху и вселилась в душу, и она вытягивалась чужим вдохом. Было чувство, словно Гермиона притянула её через горло, замерев, медленно и размеренно втягивая в себя. Губы разъединились, но та продолжала тянуть дальше, пока Том не увидел неестественные белеющие огни в чёрных зрачках и между губ едва заметное белоснежное свечение.
Он напрочь забыл о чудовище, которое, казалось, уснуло, не оповестив об этом хозяина. Вулкан давно потух, переставая прожигать душу лавой. Только сейчас Том понял, что остался наедине со своими чувствами, обнажив их кристально чисто, как сверкающую нить, вытянутую изнутри вдохом Гермионы. Он заворожённо смотрел, за медленно растворяющейся в воздухе и на влажных губах прозрачной субстанцией, затем, словно очнувшись ото сна, резко оттолкнул от себя волшебницу, подскочил на ватных ногах и ошеломлённо уставился в такое же ошарашенное лицо.
Гермиона поднялась на коленях, испуганно и растерянно заглядывая в тёмные глаза.
— Что ты делаешь?! — услышал свой голос со стороны Том, понимая, что тон ужасно испуганный и удивлённый.
Но та молчала, с приоткрытым от изумления ртом наблюдая за ним. Кажется, она вообще потеряла дар речи.
Что она сделала? Что она забрала у него? Или наоборот, вытянула наружу?
Том больно вцепился в хрупкие плечи и стал трясти напуганную Гермиону, повторив свой вопрос. Не получив никакой реакции, он приник к губам, грубо оттеснил к спинке дивана, упорно желая вернуть утерянное назад, хотя чувства потери внутри никакой не было. Затуманенный разум вообще не понимал, что произошло и что это было, но Том был движим своим сильным инстинктом — любой ценой вернуть то, что забрали. Он убьёт, если она не отдаст!..
Казалось, зелье уже выветрилось, потому что Том стал ощущать и злость, и раздражение, и ярость. Хотелось раздавить Гермиону руками, раскрошить на мелкие куски, разбить её душу, как зеркало, и забрать не только своё, но и всё, что в ней есть. Он прокусил ей губу, стукнулся неприятно зубами, но жадно продолжал вдыхать, больно сдавливая шею одной рукой, а другой стягивая волосы на себя.
Она застонала и попыталась отпихнуть его, но тот был непоколебим, выискивал нить, пытался долго понять, что нужно сделать, а магия так безудержно завихрилась, что он перестал помнить себя от наваждения. Том чувствовал, как подступает отчаяние от того, что не может не то, чтобы ухватиться, а даже ощутить присутствие искомого рядом. Почему-то внутри стало больно и ужасно, нахлынула слабость, дрожащие ладони ослабили захват, а губы отстранились, чувствуя привкус крови. Том с ожесточением смотрел в блестящее от слёз лицо, прокручивал недавний момент и лихорадочно соображал, что она сделала с ним. Он расслабился тогда и отдавал всё, что ей хотелось получить, а значит, теперь нужно сделать наоборот?
— Расслабься, — хрипло прошептал Том в губы.
— Ты меня убьёшь, — почти беззвучно отозвалась Гермиона.
— Я убью, если ты не сделаешь это, — почти не сдерживая себя, произнёс он. — Расслабься! Прими мою жадность!
— Больно… — сквозь прикосновения выдохнула она.
— Потерпи.
Том снова прижал Гермиону к дивану, жадно вдыхая тепло и выискивая необходимое. Она пыталась поддаться ему, игнорируя болезненные захваты, пока не стала различать в них ритмичность, подталкивающую её в мягкую пропасть. Том почувствовал, как она раскрывается ему, а спустя какое-то время ощутил что-то странное и притягивающее. Управляемый только инстинктами он стал глубоко и медленно вдыхать находку, и как только что-то коснулось его языка, он понял, что это та самая ниточка, скользящая от неё к нему.