Глядя загоревшимися белым свечением глазами, Том различил настоящий спектр всех цветов и оттенков. Показалось, что все краски в мире были заключены в туманных глазах Гермионы, впавшей в эйфорию от странных ощущений. Появилось чувство, будто на губах собрались все существующие вкусы, а обонянием улавливал настолько разное смешение запахов, что всё это: ароматы, вкусы, цвета, — сводили с ума. Вытягивая мерцающую нить, Том наполнялся чем-то невообразимым. За спиной заплясали тени, которые он мог чувствовать каждой клеточкой души. Они давали ему величие, силу, уверенность и защищённость. Магия задрожала, доводя до оглушения из-за усилившегося треска в ушах. Всё было точно так, когда бушующая энергия переплелась с Гермионой в момент перепалки с Малфоем и Лестрейнджами. Тогда он взорвался, выплёскивая огромную незыблемую волну в реальность, и сейчас, казалось, готовилось произойти то же самое. Том задёргался, как в лихорадке, не понимая, как перестать вытягивать из души Гермионы манящую нить. Кажется, она была бесконечной, и её невозможно забрать ни ему из неё, ни ей из него. Восторг захлестнул с такой силой, что Том отстранился уже на несколько дюймов, но прекрасно продолжал видеть непрерывную нить, скользящую из замерших губ к его губам. Он своими глазами видел магию, сидящую в обоих, заряжался ею и наполнялся всем желанным и ценным. Эмоции переливались через край — Том был исключительным волшебником, с которым происходили уникальные вещи. Он сходил с ума от того, что открылось ему. И если эта сила требовала от него снисхождения к Гермионе и своим чувствам к ней, то ему стало совсем не жалко отдавать ради этого самого себя. Чувства давали то, чем не обладает никто, и даже Дамблдор явно не понимал, о чём говорит, вечно вознося любовь выше небес. Это не то! Никто никогда не понимал, что значит испытывать к человеку трепет и обожание! Это даже не чувство! Это самая настоящая магия!
Том медленно просунул ладони под плечами Гермионы и прижал ослабленное тело к себе. После испытанного восторга нить стала растворяться на глазах, а белый неоновый блеск в зрачках потух, заставляя исчезнуть тысячам вкусов, оттенков и ароматов. Казалось, они проскочили вглубь его сущности, обострили все рецепторы и органы чувств. Тепло огромнейшей волной накрывало с ног до головы, и Том точно знал, что, если даст выход скопившейся взрывной волне бушующего во всём теле тока, то, наверное, разнесёт к чертям весь мир.
Но здесь была Гермиона, и он не даст ей оставить его одного. Потемневшие глаза со странным обожанием вонзились в преисполненный чувством эйфории взор, разглядывая тонкую и хрупкую сущность, нуждающуюся в его любви каждую минуту. Как во сне, Том медленно прислонился щекой к пушистым волосам и опустил веки.
Чувства не могут вредить человеку ничем. Наоборот, они делают его сильнее и бесстрашнее. Настоящая магия, возникшая между двумя людьми, не отбирает ничего, а, как раз, даёт всё для того, чтобы исполнить любые желания.
Даже если этим желанием будет страсть — поставить на колени перед собой весь мир.
========== Глава 8. Ключ к самообладанию ==========
Том распахнул глаза, различая перед собой только тёмные пятна, и медленно спросил:
— Что ты почувствовала в тот момент?
— Ты просил расслабиться… — прошептала Гермиона, еле ворочая языком.
— Нет, — резко остановил её Том, отпрянул, чувствуя, что координация ещё не до конца восстановилась, и продолжил: — Когда ты проявила магию.
Она растерянно отвела взгляд, словно припоминая, пока на самом деле пыталась собраться с мыслями, которые рассыпались, как кусочки мозаики, и не хотели складываться обратно в общую картинку.
— Не знаю… — почти не шевеля губами, отозвалась Гермиона. — Это было… что-то невообразимо сильное. Мне показалось, что я могу… разнести здесь всё?
— Как ты это остановила?
— Я… почувствовала восторг. Слишком невыносимый восторг, — она продолжала растягивать слова, но вернула взгляд к Тому, улавливая рассеянный взор.
— Ты испугалась, — утвердительно произнёс тот, не понимая, что на губах появляется странная улыбка. — Ты уступила мне.
— А ты? Надеюсь, ты понял, что для этого нужно было обнажить чувства?
— Тебя греет эта мысль? — насмешливо спросил Том, чуть приблизившись к Гермионе.
— Тебя же греет мысль, что я не могу ничего с этим сделать. Так почему меня не может радовать то же самое?
— Ты жадная на чувства, — протянул он, подаваясь ещё ближе.
— И ты не собираешься даже злиться? — недоверчиво спросила Гермиона, пытаясь сфокусировать взгляд на тёмных глазах.
— Я собираюсь только контролировать, — с улыбкой отозвался Том и мягко добавил: — И изучать.
— Ты… это делаешь, потому что восхищён этой силой, — подавленно отозвалась та, с огоньком надежды глядя во внезапно загоревшиеся озорством глаза.
— И буду брать её столько, сколько мне этого хочется, — тише отозвался тот с оттенком восторга в голосе.
Том приблизился ещё немного и почти коснулся лбом пушистых волос, но Гермиона опустила взгляд и прерывисто произнесла:
— Я хочу, чтобы ты просто был нормальным… без своей жёсткости.
— Твою мать, Грейнджер, ты такая сентиментальная, — мягко усмехнулся Том, опуская ресницы вниз. — Ты же знаешь, ничего не изменится, будь я жестоким или мягким с тобой.
— Когда ты спокойный, я чувствую себя лучше, — пыталась настоять на своём Гермиона, сдерживаясь, чтобы не поднять глаза и не посмотреть в заострённое лицо.
— Ты всегда чувствуешь себя лучше, когда я рядом, и дело не в моём спокойствии, — продолжил мягко усмехаться тот, медленно схватил за предплечье и подал слабый импульс тепла, — а хотя бы в этом.
Гермиона тут же подняла глаза и посмотрела на тонкие губы. Не возникло мысли даже укрощать секундный порыв — она соприкоснулась с лицом и судорожно выдохнула в губы. Том хотел прощупать её одержимость, понять, что именно чувствует, соприкасаясь с магией и вдыхая её в себя.
— Давай, Грейнджер, сделай это ещё раз, — снова слыша себя со стороны сквозь щёлканье тока, с задорной ноткой в голосе произнёс Том.
Та притянулась к губам, но он, чуть подняв голову, ускользнул от касания, глядя на дрогнувшие уголки сквозь полуопущенные ресницы. Гермиона предприняла ещё одну попытку, загораясь бездумным желанием достигнуть цели, но тот вздёрнул голову ещё выше, расплываясь в улыбке.
— Ну же! Вытяни магию…
Гермиона сверкнула рассеянным взором, резко вцепилась в плечо и поймала губы, жадно завладевая ими и оттесняя Тома назад. На несколько секунд он поддался её грубости, но неожиданно сам стал сдавливать Гермиону, не понимая, что не может в этот раз расслабиться и открыть себя. Что-то внутри упорно не позволяло обнажить чувства, наоборот, заставляя вытягивать магию самому. Привкус недавно испытанного величия и силы сладко защекотал нервы, проявляя в нём желание ощутить восторг и напитаться магией, как изголодавший до одури волк.
Том не почувствовал, как снова причиняет пальцами и губами боль, гоняясь за превосходством и мощью. Он вцепился в воротник, с силой притягивая к себе Гермиону, чтобы она не пыталась отшатнуться, всхлипывая от боли. Разум, как и глаза, заволокла мутная и плотная пелена тумана, полностью подавляя какую-либо здравую мысль. Пальцы вонзились в волосы, сжимая их до побелевших костяшек, и всем телом Том начал оттеснять Гермиону, заставляя её опуститься на диван. Он навис над ней и даже не почувствовал, как дрожащие ладони пытаются оттолкнуть его, упираясь в грудь. Она заскулила грудным голосом, плотно сжимая губы, страшась того, что болезненные ощущения станут невыносимыми, но непоколебимость и неукротимость Тома не оставляла практически шансов, как не поддаться ему. Гермиона судорожно выдохнула, на мгновение расслабляя лицо, и тут же почувствовала, как язык захозяйничал во рту, а глаза сверкнули звериным огоньком, полностью выводя одержимый разум из строя.