Он приник к ней с неким воодушевлением, впервые искренне вкладывая в поцелуй самого себя, со странным удовольствием ощущая, как невидимые нити, до этого момента ни разу не замеченные им, натянулись, утягивая за собой артерии и нервы, словно пытаясь вырвать их из тела, чтобы обнажить или разорвать внутренности, превращая Тома в куклу, размякшую на одиноко освещённой сцене после того, как кукловод наигрался и бросил вагу. Эти нити были какой-то замысловатой паутиной, которую сплёл неизвестный паучок, да так прочно, крепко и липко, что Том почувствовал себя мухой, попавшей в ловушку. Это было страшно, но до ужаса умопомрачительно. Неукротимое любопытство не давало остановиться, призывая заглянуть за тяжёлую завесу, за которой открывается вид на… что? Наверное, на что-то новое, неповторимое и с ума сводящее.
Стоит только дотянуться.
Разрушительная магия колыхалась, желая выбраться наружу, но Том осторожно укрощал её, не позволяя подать хоть один импульс волшебства. В ушах тихонько потрескивало, а в глазах изредка сверкали вспышки, — всё напоминало о существовании тепла, пытающегося начать плавить нервные клетки, но он не давался ему, оттесняя вглубь, желая достигнуть чего-то другого, что не давало покоя, и как только Гермиона аккуратно прикоснулась пальцами к щеке, все звуки смолкли, растворяясь в пустоте.
Она была невероятно мягкой и податливой, с умеренной отзывчивостью собирая с губ не тысячи вкусов, а лишь тот, что был настоящим. Казалось, она превращалась в горячий, только что расплавленный воск, из которого можно слепить гладкую красивую фигурку, а когда та надоест — снова расплавить и слепить другую, что будет по душе.
И он начал лепить, вонзая пальцы в волосы, сдавливая телом, сильнее прижимая к себе, огрубляя прикосновения губ. Том никогда не закрывал глаза, обычно наблюдая за всем из-под полуопущенных ресниц, но в этот раз веки опустились сами собой, отяжелев от сдавливающих чувств, зубы вонзились в губу, едва укрощая дрожь, не охотно отпуская и снова закусывая влажную кожу, после чего язык осторожно очерчивал тонкую линию с одного уголка до другого, тем самым заставив Гермиону чуть вздрогнуть от щекотливых прикосновений. Она сильнее сжала воротник плаща и прерывисто выдохнула, чуть отстранившись, поднимая взгляд, чтобы встретиться с тёмными глазами.
Том посмотрел на неё сквозь ресницы странным, не то озорным, не то презрительным взглядом, последний раз зажал зубами губу и медленно выпустил, не отдаляясь ни на дюйм.
Гермиона замерла в нерешительности, затем хрипло выдохнула и чуть отвернулась, не сдерживая его взор, который ни разу до этого момента не приходилось наблюдать, но Том сильно склонил голову, выискивая и притягивая к себе взгляд, затем обнажил слабую, похожую на насмешливую улыбку.
Он страсть как любил приводить в смущение и добивать очаровательными улыбками, заставляя смотреть на него через силу. Это невероятно сильно тешило самолюбие, напоминая обо всех привлекательных и уникальных качествах, которыми он обладал с детства. Как же давно это было последний раз!..
Том медленно и глубоко вздохнул, ощущая, как лёгкие наполняются чем-то особенным и восторженным, а магия бурлит через край, стремительно желая выплеснуться на Гермиону.
— Было интересно, правда? — первым нарушил тишину, не отводя пристального взора.
— Особенно прочувствовать, как ты закопался в своих впечатлениях, — подала нервный смешок Гермиона, но тут же стушевалась, опустив на мгновение глаза вниз.
Том выпрямился и чуть шире улыбнулся, затем закусил губу и медленно отвёл взгляд, расслабленно падая на спинку кресла.
— Наверное, я никогда не вникал в такие… тонкости, — наигранно задумчивым тоном отозвался он.
— Тогда не будем обсуждать то, как ты вник, — преодолевая неловкость, как можно беспечнее произнесла Гермиона, отворачиваясь и устраиваясь на мягком подлокотнике удобнее.
Том покосился на неё и издал смешок.
— А тебе, смотрю, не доводилось обсуждать это вообще ни с кем.
Та чуть залилась краской, но вполне серьёзно ответила:
— Я не собираюсь с тобой говорить о том, с кем и что мне приходилось обсуждать.
— А что ты собираешься со мной делать? — с наигранным воодушевлением поинтересовался тот, резко придвинувшись к Гермионе, невинно заглядывая исподлобья в глаза.
— Том! — протянула она, закатив глаза, не сдержав безоблачную улыбку.
— Что? — ещё невиннее спросил он.
Гермиона закусила губу, пытаясь пересилить себя, что вызвало на тонких губах озорную усмешку, затем смелее взглянула на него и тихо произнесла:
— Не делай так.
— Ты о поцелуе или о моём вопросе? — продолжил тем же тоном Том, отчего та снова закатила глаза и усмехнулась.
— О вопросе. Не строй из себя дурачка, ты понял, о чём я говорю.
— Значит, твой Поттер может строить из себя дурачка, чтобы получать от тебя прямые ответы, а я не могу?
— Гарри не строит из себя дурака, и причём тут он? — возмутилась Гермиона.
— И правда, зачем дураку строить из себя дурака…
— Том! — толкнув в плечо, резко оборвала она.
Тот усмехнулся, качнувшись в сторону от слабого удара, затем откинулся обратно на мягкую спинку и более спокойно произнёс:
— Скажи мне, твой друг выяснил, чем занимается Малфой? Чуть больше месяца назад, помнится, он пытался вынюхать что-то об этом.
— Гарри тратит много времени, подкарауливая того возле Выручай-комнаты.
— В самом деле? Неужели до него дошло, где нужно искать?
— Прекрати издеваться, — слегка поморщилась Гермиона. — Ты же знаешь, прежде чем попасть в комнату, в какую заходит Малфой, надо знать, с какой целью он её использует.
— И Поттер, конечно же, не знает, — утвердительно подытожил Том.
— Как он, по-твоему, может узнать?
— Ну, я же как-то узнал, — невинно отозвался он, поймав заинтересованный, полный энтузиазма взгляд.
— Как?!
— Грейнджер, мне иногда кажется, что вместо меня ты видишь перед собой своих недалёких дружков, которым в голову не приходит мысль, спросить у комнаты всё, что в ней находится, — лениво протянул Том, отмахнувшись от невидимой мухи, после чего запуская ладонь в карман, чтобы достать сигарету. — И я понял, чем занимается Малфой в свободное от учёбы время.
— И… чем же? — осторожно спросила Гермиона, видимо, не рассчитывая на ответ.
Том тихо засмеялся, выпуская струю дыма изо рта, затем посмотрел на собеседницу и легко ответил:
— Ты ещё не доказала, что я тебе нужен. Сначала это, потом секреты.
— Что? — протянула Гермиона, и комната стала наполняться смущением. — И как я должна доказать это?
— Не знаю, — безмятежно отозвался Том и, вдохнув дым, добавил: — Прояви фантазию.
Она резко выпрямилась, опустила ноги к полу, не касаясь его, но предпринимая попытку спрыгнуть, произнеся:
— Послушай, я не собираюсь снова участвовать в твоих играх. В этот раз как-нибудь без меня!
Том схватил её за руку, дёрнул на себя, не давая подняться, и тут же ответил сквозь фильтр, сомкнутый в зубах:
— Плохая попытка заставить меня вестись на твои правила. Не дёргайся.
Гермиона нахмурилась, но вернулась на место, принимая удобное положение.
— Том, — тихо начала она, постепенно переходя на проникновенный тон голоса, — я и так на многое согласилась, чтобы, в конце концов, суметь сидеть здесь, с тобой…
— Словно ты этого не хотела, — вставил он.
— Не важно, что я хотела. Важно то, что я здесь нахожусь…
— И милуюсь с Тёмным лордом, который в будущем преследует моего лучшего друга, — со смешком перебил Том, показывая всем своим видом, как этот разговор приносит ему удовольствие.
Гермиона фыркнула, предпринимая очередную попытку подняться, но тот снова удержал её, поморщившись.
— Хватит вести себя так, словно я сказал глупость.
— Ты!.. Ты невыносим!..
— Тиш-ше, — мгновенно притянувшись к ней, прошептал Том, одарив завороженным взглядом. — Не начинай, иначе это может не совсем правильно закончиться.
Гермиона едва слышно фыркнула, но быстро обуздала себя, позволяя собеседнику сжать её ладонь и нарушить зону комфорта.