И это древнее могущественное существо Слизерина?
Том не прибавил шагу и даже не повёл бровью. Оба подошли к мёртвому, гниющему телу василиска: Гермиона остановилась в десяти метрах от него, а Том отпустил её руку и подошёл вплотную, остановившись возле раскрытой пасти чудовища.
Жаль ли ему было василиска?
Возможно, и было. Как и Миртл, которая погибла от убийственного взгляда, только почему-то с Уоррен человечность просыпалась сильнее, нежели с василиском. Как после такого его смеют называть королём всех змей? Он оказался слаб, немощен и совсем не предусмотрителен. Он не выстоял перед второкурсником, который настолько был мал, что в него можно пустить клык, вздёрнуть в воздух, поймать и сглотнуть.
Том поморщился и тут же ощутил новую вспышку безразличия, — его не может трогать то, что оказалось слабее, чем представлялось.
Ему стала отвратительна та самая радость, что он испытал несколько лет назад, когда нашёл Тайную комнату и встретил в ней василиска, ко встрече с которым готовился так тщательно, как готовится аристократичная хозяйка к светскому приёму в своём доме, или как умопомрачённая невеста к свадьбе.
— Сожалеешь?
Том обернулся и через мгновение показал тень улыбки.
— Жалею ли я о том, что с ним справился маленький мальчик?
Гермиона поджала губы и скрестила руки на груди, несколько раз неуверенно переведя взгляд с мёртвого существа на Риддла, и обратно.
— Об этом жалею, — отворачиваясь от Гермионы и всматриваясь в острые зубы василиска, отозвался он. — О его гибели — нет.
За спиной послышалось шуршание мантии, отчего Том криво улыбнулся сам себе, еле слышно вздохнул, опустив голову вниз, и обратно повернулся к Гермионе.
— Идём, покажу тебе то, что никто не видел кроме Слизерина и меня.
Огонёк любопытства зажёгся в тёмных глазах спутницы, — Том поманил за собой, уверенно огибая василиска, провёл к дальнему проходу, находящемуся недалеко от каменной статуи разъярённой змеи, и зашёл в тень, где так плотно и густо опустился мрак, что возникали сомнения: а есть ли здесь вообще проход?
Тем не менее, шаги Тома хорошо были слышны впереди. Он двигался даже не на ощупь, а так, что не возникало никаких сомнений: этот коридор ему приходилось пересекать тысячу раз. Гермиона за его спиной старалась не отставать и точно шла след в след, очевидно, пытаясь что-то разглядеть в кромешной тьме.
Наконец, он остановился и мгновенно почувствовал, как та наткнулась на него и сразу оступилась назад, ойкнув. Том нащупал небольшую щель в стене, провёл по ней пальцем и повернулся к Гермионе, в глазах которой сверкнуло что-то блестящее.
— Что ты делаешь? — возмутилась она, выдвинув какую-то догадку в мыслях.
— Только наследник Слизерина может попасть в его комнату, — тихо ответил тот, зацепив острым лезвием кончик пальца, из которого выступила кровь.
Он снова провёл по тонкой щели в стене, оставляя слабый отпечаток, и тут же вздрогнула стена, после чего отодвинулась, открывая голубоватый блеск изнутри и пропуская гостей вперёд. Гермиона взглянула на сияние, осветившее лицо Тома, затем посмотрела на него и с волнением спросила:
— Как скоро ты нашёл эту комнату?
— На седьмом курсе я понял, как её открыть. Любая мощная магия требует доказательств, — ещё тише отозвался тот, затем почти шёпотом добавил: — Или жертв.
Том зашёл внутрь, прислушиваясь к шагам, которые последовали за ним. Тихий восторженный вздох на секунду заполнил комнату, и он не удержался, чтобы посмотреть на Гермиону, которая так и замерла рядом с ним, озираясь по сторонам, восхищаясь синевой нежного сияния, излучаемого странными изваяниями, висящими на каменных стенах. В этом свете она выглядела слишком странно и… как-то нежно?
Она внимательно пробежалась глазами по всему, что было в комнате: полки с книгами, два стола, на них куча запылённых свитков, завязанными ленточками, на полу ветхие, разорванные пергаменты, два кресла, обтянутые чёрной тканью, тумбочки и небольшие шкафы, наглухо закрытые, а на стенах развешаны мечи и гербы основателей факультетов. Только выглядели они как-то иначе.
— Это?..
— Это настоящие гербы всех четырёх факультетов. Со временем их видоизменили, превратив того же василиска, изображённого здесь, в обычную змею…
Гермиона прошла к столу, над которым висело изображение гербов, и тут же обернулась, возбуждённо указывая пальцем на гриффиндорский герб, не находя слов.
— Химера — существо, что выродилось очень давно. Гриффиндор ценил в них то, что они создавали свою собственную реальность, отказываясь замечать настоящие факты. Он считал, что человек, живущий с “весёлым и лёгким” взглядом на жизнь, защищён от всего. Ему не страшны ни утраты, ни горечь, ни печали, — он бесстрашен, смелый и храбрый.
Гермиона снова повернулась к стене и сделала ещё несколько шагов к ней, изумлённо рассматривая следующих существ.
— Феникс…
— Существо, олицетворяющее бессмертие, истину и мудрость. Начало всех начал, вечное возобновление и прогресс, справедливость и самоосознанность. Знания. Когтевран.
— А это кто? — спросила она, указывая на последнее существо, изображённое на гербе.
— Барсук, — коротко улыбнулся Том, посмотрев на Гермиону. — Единственное существо, не изменившее свой вид и вложенные в него качества.
Он проследил за тем, как та медленно подошла ещё ближе к гербу, подняла руку и осторожно прикоснулась к заострённому концу, расширив глаза так, словно перед ней слиток золота, который сейчас ей вручат за какие-то заслуги.
— Но зачем изменили существ, изображённых?..
— Я тоже задавался этим вопросом, но… единственное, что пришло мне в голову, это аналогия: ранее были чистокровные волшебники, хранившие свои тайны, передававшие их из поколения в поколение, а сейчас есть и полукровки и магглорождённые. Уверен, у последних наверняка где-то в далёком родстве был полукровный родитель, потому и рождаются в семьях магглов с утерянной наследственностью. Что касается животных, то здесь точно так же — в наше время все крови смешались, превратив того же феникса в обычного орла, а мощную химеру с головой льва, в обычного львёнка, что напыскивает своей храбростью.
— Думаешь, магглорождённые когда-то давно имели полукровных предков? — отводя взгляд от герба, спросила Гермиона, заинтересованно сверкнув глазами.
— А откуда взяться магии? — усмехнулся Том, скрестив руки на груди.
Та ничего не ответила, продолжив внимательно разглядывать интерьер комнаты.
— Странный здесь свет, — протянула она, внимательно изучив гобелены, изучающие синеву.
— Атмосферно, — легко заключил тот, опустив руки, проходя к столу, заваленному свитками. — Итак, милая, — сменившимся тоном продолжил, — нам нужно найти что-нибудь о перемещениях в пространстве. Любое упоминание о магии, что переносит волшебника в нужную точку. Разумеется, это не портал и не трансгрессия. Магия, что можно наложить на предмет, и он выстроит коридор, который приведёт в другую точку мира.
— Как у Исчезательного шкафа?
— Верно, — согласно протянул Том, садясь за стол и притягивая к себе кучу пергаментов. — Ты можешь начать со стеллажей, а я разберусь со столом.
— Неужели ты ничего из этого не изучал? — усмехнулась Гермиона, проходя к стеклянному шкафу, чтобы открыть его.
— Не интересовался именно этой темой, — с отсутствующим видом ответил Том, и та поняла, что продолжать разговор нет смысла: он полностью стал углубляться в поиски нужного.
В молчании они провели несколько часов, нарушая тишину лишь шёпотом ветхих страниц и тихим дыханием, которое казалось тяжёлым в абсолютном безмолвии. Единожды Гермиона уронила несколько книг, не удержав их в руках, но Том быстро исправил проблему одним коротким взмахом палочки.