Дойдя до кофейни, Макензи заметила, что сегодня на дорогах было больше машин, чем обычно, возможно, из-за наплыва членов семей и друзей других выпускников. Макензи не стала сильно на этом зацикливаться. Последние десять лет жизни она пыталась не обращать внимания на то, что думают о ней мать и сестра, так зачем начинать сейчас?
Войдя в Старбакс, она заметила Колби. Та пила кофе и задумчиво смотрела в окно. Рядом стоял второй стакан кофе; и Макензи решила, что он был для неё. Она села напротив Колби, всем своим видом пытаясь показать, как она устала. Усевшись, Макензи угрюмо сощурилась.
«Это для меня?» – спросила она, беря стакан в руки.
«Да», – ответила Колби. Она выглядела уставшей, печальной и недовольной.
«Так что случилось?» – спросила Макензи, не дав Колби возможность начать разговор издалека.
«Я не выпускаюсь сегодня», – ответила подруга.
«Как это? – искренне удивившись, спросила Макензи. – Я думала, ты сдала все экзамены на отлично».
«Так и есть. Просто… я не знаю. Учёба в Академии выжала из меня все соки».
«Колби, ты ведь не серьёзно».
Голос Макензи прозвучал натянуто, но сейчас это было неважно. Это было так не похоже на Колби. Это решение стало следствием долгого копания в себе и не было шуткой или последним театральным выпадом неврастенички.
Неужели, она сдастся?
«Я говорю серьёзно, – ответила Колби. – Последние недели три я охладела к учёбе. Я как в клетке. Иногда я возвращаюсь домой и плачу в одиночестве. Я больше так не хочу».
Макензи была поражена. Она не знала, что сказать:
«День выпуска – не лучшее время для таких решений».
Колби пожала плечами и снова уставилась в окно. Она казалась измученной и побеждённой.
«Колби, ты не можешь бросить учёбу. Не делай этого». Макензи хотела добавить ещё кое-что, но не сказала: «Если ты уйдёшь сейчас, это будет значить, что последние двадцать недель не имели смысла. Это будет означать, что ты струсила».
«Я не собираюсь бросать учёбу, – сказала Колби. – Я пойду на выпускной. Я должна это сделать. Мои родители приехали из Флориды, поэтому у меня нет выбора. Но на этом всё».
Когда Макензи только начала учёбу в Академии, инструкторы говорили, что за время пятимесячного курса процент исключений среди будущих агентов примерно равен двадцати. В прошлом показатель был выше и достигал тридцати процентов. В любом случае, было сложно представить среди этих людей Колби.
Колби была такой сильной и целеустремлённой. В этом случае как, чёрт возьми, она могла так запросто принять подобное решение?
«И что ты собираешься делать? – спросила Макензи. – Если ты готова оставить всё в прошлом, чем ты планируешь заниматься?»
«Не знаю, – ответила подруга. – Возможно, чем-нибудь в сфере предотвращения торговли людьми, анализом и исследованиями, например. Я хочу сказать, мне не обязательно быть агентом, ведь так? Существует масса других вариантов. Я просто не хочу быть агентом».
«Ты, видимо, серьёзно всё обдумала», – сухо констатировала Макензи.
«Да. Я хотела рассказать тебе всё сейчас, потому что после церемонии родители полезут с объятиями и не дадут и шагу ступить».
«Ох, бедняжка, – с иронией подумала Макензи. – Какой кошмар».
«Всё же я не понимаю», – вслух добавила она.
«Я об этом и не прошу. Ты в этом мастер. Тебе это нравится. Мне кажется, ты была рождена, чтобы стать агентом, понимаешь? А я… я не знаю. Думаю, я не справилась».
«Боже, Колби… мне очень жаль».
«Не стоит меня жалеть, – ответила Колби. – Как только я сплавлю маму и папу назад во Флориду, можно будет вздохнуть полной грудью. Я скажу им, что не рождена для выполнения этих глупых заданий, что раздают в Бюро, и буду заниматься тем, чем захочу».
«Ну… удачи тебе тогда», – сказала Макензи.
«Вот только не надо этого, – ответила подруга. – Ты заканчиваешь учёбу одной из лучших. Я не позволю, чтобы мои проблемы испортили тебе настрой. Ты была отличным другом, Мак. Я хотела, чтобы ты услышала новости сейчас от меня, а не просто заметила через пару недель, что я куда-то запропастилась».