— Капитан, так неужели мою мать подозревали еще и в краже этих проклятых «талонов на жизнь»? — почти закричал Дэн.
— По-моему, доктор, я ничего подобного не говорил, — смущенно ответил капитан Мэрфи. — Хозяйка купонов вполне могла потерять их сама.
— Простите, капитан… А теперь я хочу кое-что рассказать вам о своей матери, — сказал Дэн. — Я не верю, чтобы она могла развести огонь, желая согреться или сварить себе горячую пищу. Мама патологически боялась огня. Она предпочла бы дрожать от холода, но ни за что не развела бы огонь.
Капитан Мэрфи, Мак и двое полицейских инспекторов глядели на него с вежливым недоверием.
— Мой отец нас бросил, когда мне было три года. Мать очень тяжело переживала его уход. Она впала в депрессию и начала искать утешение в выпивке. Вскоре она уже не могла без спиртного. Днем мать еще держалась, но как только укладывала меня спать, садилась в гостиной и напивалась до бесчувствия.
Голос Дэна дрогнул.
— В детстве я очень переживал из-за маминого пьянства. Я часто просыпался, брал одеяло и шел в гостиную. Там, у камина, стоял диванчик. Она часто засыпала на диванчике, а рядом валялась пустая бутылка. Тогда матери очень нравился огонь. Она разжигала камин, мы садились на диванчик, и она перед сном читала мне книжки… Однажды я проснулся и пошел посмотреть, как она. Мама спала прямо на полу. Наверное, упала во сне. Она лежала почти рядом с камином. Там еще оставались горящие дрова. Я стал разворачивать одеяло, чтобы ее прикрыть, и его край попал в огонь. Я попытался вытащить одеяло и не заметил, как у меня вспыхнул рукав пижамы.
Дэн встал, снял пиджак и расстегнул манжету на левом рукаве.
— Я едва не лишился руки, — продолжал он, закатывая рукав. — Почти целый год провел в больнице. Мне делали несколько операций по пересадке кожи, а потом я долго учился заново пользоваться левой рукой. У меня были жуткие боли… Мать страдала не меньше моего. Она во всем винила себя и очень боялась, что ее привлекут к суду и лишат родительских прав… Перед тем как исчезнуть, она всю ночь просидела у моей больничной койки. Обещала вечером прийти снова и не пришла. Ни вечером, ни на следующий день… Мы много лет не знали, где она и жива ли вообще. И вот семь лет назад мы случайно увидели ее в телевизионном фильме о нью-йоркских бездомных. Ее узнала моя бабушка. Они с дедом наняли частного детектива. Мать он не нашел, но говорил с другими бездомными, которые ее знали. Каждый рассказывал свое, но все как один отмечали, что моя мать панически боялась огня.
Вся левая рука Дэна от запястья до предплечья была изуродована и покрыта шрамами. Уловив молчаливые вопросы присутствующих, он несколько раз согнул и разогнул руку в локте и повертел ею.
— У меня были атрофированы все мышцы и задеты нервы… Зрелище не из приятных, но в остальном рука работает вполне нормально. Наверное, если бы не поддержка врачей, медсестер, сиделок, я бы остался инвалидом. Тогда пластическая хирургия была не на таком уровне. А сегодня руке можно было бы вернуть почти прежний вид… Я этим и занимаюсь. Сначала работал в Вашингтоне, несколько месяцев назад переехал в Нью-Йорк. Работаю детским хирургом в ожоговом центре.
Дэн застегнул рукав и снова надел пиджак.
— Разыскивая мать, я познакомился с бездомной по имени Лилли, которая ее хорошо знала. Мы долго говорили с Лилли. Она подтвердила: моя мать очень боялась огня.
— Вы сообщили нам очень важные сведения, доктор, — сказал Джек Склафани. — Выходит, Карина Ренфрю — владелица «талонов на жизнь» — сказала нам не всю правду. После вашего рассказа я начинаю думать, что виновницей пожара была как раз Ренфрю. Она не хотела сознаваться, что жила в «особняке Вандермеера». Наверное, она обронила купоны, не нашла их и выдумала историю с кражей. Иногда бездомные пускаются на такие уловки, чтобы получить дополнительные купоны.
— По словам Лилли, у матери тогда как раз начался очередной период депрессии, — продолжал Дэн. — В такие моменты она старалась спрятаться от всего мира. А еще Лилли мне рассказывала, что в периоды депрессии моя мать совершенно переставала есть… Нельзя спасти человека от него самого. Но я хочу спасти честное имя матери, чтобы на ней не лежала вина за пожар.
Зазвонил телефон.
— Просил же нас не беспокоить, — проворчал капитан, снимая трубку. — Это вас, Джек. Говорят, срочно.
Переговорив по телефону, Склафани подмигнул Бреннану.