Все встали перед камерой. Посередине — Рикард, он обнимал Юне и Сельму, дети стояли впереди, прижавшись к маме.
«Улыбнитесь!» — сказала девушка, приготовившись нажать на кнопку.
«Улыбаемся!» — прокричал Рикард.
Время близится к шести. За окном стемнело. Сейчас мы с Сандером пойдем на улицу, чтобы зарыть в землю клад. Мы собираемся зарыть его недалеко от дома, в маленьком парке. Я нашла коробку из-под обуви. Мы положим туда вещи, которые нам нравятся.
— Не хочу, чтобы наш клад пролежал в земле пять тысяч лет, — говорит Сандер.
— Да уж. Это совсем ни к чему.
— А сколько он там пролежит? Когда мы его снова откопаем?
— Ну, можно через год, за несколько дней до следующего Нового года.
— Давай.
Мы кладем в коробку фотографии Жюли с Александром, Сандера и мою.
Я добавляю туда старый снимок, на котором Рикард, Юне, Сельма и Элсе с Анни стоят перед капсулой Купалой. Вообще-то, мне не хочется с ним расставаться, даже всего на один год. Красивая фотография. На ней все такие веселые. Но Сандер сказал, что для того, чтобы клад был настоящим, в нем обязательно должны быть ценные вещи.
Мы кладем в картонку сто крон. Сандер расстается со своей пробкой, которую носил в ранце. Из кухонного шкафа Сандер достает открывалку, ложку и зеленую салфетку. Все это он тоже кладет в коробку. Я спрашиваю, стоит ли положить туда его рисунок, тот, на котором «Манчестер юнайтед» играет с «Ювентусом». Сандер считает, что стоит. Потом мы находим книжку, которая нравится нам обоим, — «Шляпа волшебника» Туве Янссон — и тоже отправляем ее в коробку. Я кладу туда же диск Этты Джонс (старые записи), папино письмо, локон Анни, который храню с самого детства. Я говорю Сандеру, что он должен выбрать один из своих футбольных стикерсов. Самый хороший. Тот, что с Деннисом Бергкампом.
Сандер отказывается.
— Тогда это будет не настоящее сокровище, надо класть только то, что тебе и вправду очень дорого, — говорю я.
— Может, вообще не будем ничего зарывать? — тихо спрашивает Сандер, держа в руках свой самый любимый стикерс.
— Почему же не будем? Мы ведь через год снова все откопаем.
— А вдруг кто-то найдет наш клад раньше, чем мы его откопаем?
— Придется рискнуть.
Сандер бережно опускает стикерс в коробку.
Мы одеваемся потеплее. На улице идет снег. Он больше не тает, он так и остается лежать на земле. Я надеваю теплую куртку, шарф и сапоги. На Сандере стеганые штаны, пуховик и сапоги на меху. В руках у меня лопата. Сандер несет коробку. Мы спускаемся по лестнице и выходим во двор. Кошка так и сидит у подъезда. Увидев нас, она фыркает. Затем встает и направляется вслед за нами по тротуару.
На улицах почти никого.
Мы входим в парк. Вокруг темно, фонари не горят. На мгновение мы останавливаемся. Кошка проходит мимо и оборачиватся; увидев, что мы стоим, она садится на землю и начинает облизывать лапки.
— Ой, как здесь темно, — говорит Сандер.
— Боишься темноты?
— Нет, — отвечает он. — Ну, может быть, совсем чуть-чуть.
Сандер нащупывает мою руку, и мы идем дальше. Кошка следует за нами. Мы заходим в глубь парка, из-за снега все вокруг кажется немного светлее. Мы идем и идем, все дальше и дальше, и наконец видим перед собой ель, большую красивую ель, почти рождественскую.
— Здесь! — говорю я. — Здесь и зароем.
— Нет, — возражает Сандер. — Здесь не будем. Давай зайдем подальше.
— Хорошо.
Мы проходим еще немного. Находим новую елку.
— Здесь! — говорит Сандер. — Зароем их здесь.
— Нет, — отвечаю я. — Давай еще немножко пройдем.
Мы углубляемся в парк, темнота окружает нас, но мы идем все дальше и дальше.
— Может, возле этого дерева? — спрашивает Сандер.
Кошка уже уселась на землю.
— Хорошо, — говорю я, еще раз обматывая шарф вокруг шеи. Начинаю копать.
Я всаживаю лопату в промерзшую землю. На конце остается тяжелая горка снега. Я продолжаю копать. Снег вокруг ямки покрывается комьями земли. Я прошу Сандера сказать мне, когда яма будет достаточно глубока. Он не отвечает. Стоит, держа в руках коробку из-под обуви, и смотрит на землю.