— Она ведь о взрывах расспрашивала?
— Каких взрывах? — взялся жирный протирать стакан, демонстрируя потерю интереса к беседе.
— О таинственных взрывах в пустоши, — перекатил я золотой по костяшкам.
— Ах, об этих взрывах. Ну да, вынюхивала тут, подробности разные вызнавала.
— И что же вызнала?
— Э-э... — перевёл бармен страдальческий взгляд с поблёскивающего золотого на скрипнувшую входную дверь. — Лучше ты, мил человек, сам её спроси, от греха подальше.
— Мальчики, — разнёсся по кабаку певучий голос, сопровождаемый скрипом подошв, как по команде развернувшейся в сторону своих столов публики. — Вот так встреча, — обожгло моё ухо сладкое дыхание.
— Оленька, — повернулся я и распахнул объятия, снабдив лицо наимилейшей улыбкой. — Сколько лет, сколько зим. Дай-ка полюбуюсь на тебя, моя красавица, отрада стариковского сердца.
— Какого чёрта тебе здесь надо, Кол? — без предварительных ласк перешла она к делу. — Следишь за мной?
— Боже упаси.
— В этот раз ещё и подручных прихватил? — кивнула Оля на обомлевшего Станислава и наморщила свой очаровательный носик. — Машина снаружи твоя?
— В некотором роде.
— Мне, конечно, без разницы, но, кажется, твоего водилу в некотором роде собираются убивать.
— Что? — вскочил я на непослушные ноги и, петляя, вышел из кабака в сопровождении столь же боеспособного Станислава и дюжины завсегдатаев, желающих поглазеть на кровавую драму.
Павлов с растерянным видом стоял возле кабины и что-то терпеливо объяснял собравшимся вокруг него пятерым бугаям.
— Эй, какого хуя происходит? — вежливо окликнул я агрессивно настроенную группу охочих до расправы молодых негодяев. — Это мой водитель. Чего к нему доебались?
— А ты что ещё за хер с горы? — поинтересовался самый рослый и плечистый из них.
— Сынок, я прощу тебе эту грубость, но только на первый раз, — подошёл я ближе, расстегнув хлястик ножен. — Меня зовут Коллекционер, а этот милый человек...
Ватные ноги, потеряв управление, совершили замысловатое па, и в следующее мгновение я, сам того не ожидая, уже ощупывал дорожное покрытие под своим седалищем, под дружный гогот толпы.
— Так в чём проблема? — принял эстафету переговорщика Станислав, сам насилу держась в вертикальном положении.
— Этот козёл, — указал плечистый детина на Павлова, — только что послал меня нах**! А я такого не прощаю!
— Ничего подобного! — чуток приободрился лейтенант, видя хоть и сомнительную, но поддержку. — Я им ни слова не говорил. Произвол какой-то!
— А это, — резко провёл детина пальцами от кадыка к подбородку, — что такое, по-твоему?! Крутого из себя корчишь, мразь?!
— Что? Это... Я ничего такого не имел в виду. Просто привычка, — машинально повторил Павлов движение.
Огромный кулак детины взмыл в воздух и взял курс на голову лейтенанта, примерно того же размера, и встреча этих двух равновеликих объектов не сулила второму ничего хорошего. Но вдруг вектор летящего словно метеор кулака резко изменился, а его гордый обладатель осел наземь, держась за кадык и харкая кровью.
— Довольно! — пролетел над толпой певучий голос. — Представление окончено.
Как она появилась там, чёрт подери?! Моя девочка.
Поверженный детина протянул было свою клешню к обидчице, но тут же пожалел об этом, схлопотав коленом в нос, и повалился, брызгаясь красными соплями. Четвёрка подпевал быстро и непринуждённо растворилась в сгущающихся сумерках.
Глава 7
Женщины, эти странные существа, так похожие на человека, и в то же время бесконечно далёкие от него... Их мозг устроен совсем иначе, хотя в анатомическом плане неотличим от нашего. Не могу назвать себя большим знатоком тонкостей женского разума, моё общение с данными биологическими объектами обычно проходит в несколько иной плоскости, нежели мыслительной. Кому нахрен интересно, что думает шлюха или какая-нибудь девка, подвернувшаяся в не самый подходящий для неё момент? Но с появлением в моей жизни Ольги всё изменилось. Девятилетняя девчонка из сибирской глуши что-то со мной сделала, что-то сломала в моём идеальном прежде мировосприятии. Она, как никто раньше, понимала меня, а я, со временем, научился понимать её, более или менее. И могу сказать с полной уверенностью — женщины страшнее чумы.
— Что это с ним? — кивнула Ольга в сторону раскрасневшегося Станислава, пялящегося на неё с тех пор, как мы поднялись в просторный номер «Коммунара», арендованный нашей нежданной спасительницей. — Штаны жмут?