— Отлично. Слепым ты был бы уж чересчур жалок.
— Это они? — появился на крыльце управы человек в форме и, получив от всё ещё излучающего ненависть часового утвердительный кивок, направился к нам. — Сержант Ерофеев, — козырнул он небрежно. — Мне поручено сопроводить вас к месту расквартирования.
— Ты, главное, покажи, где харчеваться, а крышу мы сами подыщем, — выдвинул я встречное предложение.
— Никак нет. У меня вполне чёткие инструкции на ваш счёт. Прошу за мной.
— Ну, раз чёткие... Пойдём, Станислав, пока никто не увидел твоих слёз.
Сержант привёл нас к бывшим казармам СБешников, вокруг и внутри которых уже вовсю шныряли легионеры, таская из грузовиков имущество и складывая в кучу трупы прежних постояльцев.
— Сюда, — отворил он дверь каптёрки, заполненной скрученными матрасами.
— Что за херня, сержант? Мы разве не в строю? — поправил я повязку с кулаком.
— Здесь тесновато для двоих, — заметил Станислав.
— Я лишь выполняю приказ командования, — поджал губу Ерофеев. — Сортир за углом. Помещение казармы без острой нужды лучше не покидать, для вашей же безопасности. Приём пищи будете осуществлять на месте.
— Вот за что люблю военизированных ребят, так это за постоянство и предсказуемость.
— И... — замялся сержант, — оружие надо сдать.
— Ни за что, — отрезал Станислав.
— Но...
— Твоя контора нам задолжала. Много. Хочешь забрать у меня что-то ещё — убей и забери, или иди нах**.
— А на меня что смотришь? — пожал я плечами. — Ты всё слышал, выполняй.
Ерофеев обречённо вздохнул и убрался восвояси.
— Они нам не заплатят, — швырнул Станислав матрас к стене и уселся.
— Откуда такие выводы? — последовал я его примеру.
— Можешь считать это бабской интуицией.
— Если б не собирались платить, уже пристрелили бы.
— Ещё не вечер.
— Экий ты мнительный стал. Где же твоя вера в человечество?
— Кидать партнёров — давняя человеческая традиция. Не знал?
— Я эксперт по человеческим традициям. Но иногда приходится уповать на удачу. И на здравый рассудок заказчика. Тебя-то они может и прихлопнут, а я — скажем без лишней скромности — персона достаточно известная в определённых кругах, и моё исчезновение здорово подпортит Легиону репутацию. О нашем сотрудничестве много кто наслышан, поползут слухи, слепни... И напротив — честная оплата моих услуг сделает Легиону хорошую рекламу. А наёмники им совсем скоро ой как понадобятся.
— То-то, гляжу, ты поднаторел в утешении. Теперь понятно почему.
— Коль такой умный, чего сюда припёрся? Дохлого Грицука обоссать?
— Хотел увидеть результат.
— Понравилось.
— Нет.
— А чего ожидал?
— Сам не знаю. Хотелось убедиться, что всё не зря, что зло наказано. Давай, смейся, не держи в себе.
— Зло нельзя наказать, Станислав. Зла нет. Равно как и добра. Есть только интересы и способы их отстаивания. Какие-то мене грязные, какие-то более, но все они продиктованы сугубо прагматичными соображениями. По нашей земле не ходят сатанинские отродья с копытами, и ангелы крылатые в небесах не парят. Даже распоследний маньяк, пожирающий младенцев, делает это, руководствуясь своими больными интересами, а вовсе не под влиянием чистого зла. Вот ты, например, потерял бабу, а в отместку потравил целый город. С точки зрения этих несчастных, ты — зло. Но сам-то ты наверняка так не считаешь. Грицук, отдавая приказ, тоже не советы дьявола слушал, а заботился, по-своему, о благополучии Мурома. Никто не запретит тебе его ненавидеть, а поймав, откромсать кусок-другой ради потехи, но это точно не дилемма добра и зла. Даже с натяжкой не она, ведь ты преследуешь исключительно эгоистичную цель — отомстить. И даже не за ту бабу, а за себя, за свою поруганную гордость.
— Её звали — Катерина.
— А фамилия? Кто родители? Сколько лет? Какой цвет нравился? М? Ты нихера не знаешь о своей единственной любви. Спутался с ней, когда тебя уже изрядно подзаебали муромские, и зуб на них имелся. А её смерть... Не в том причина, просто, это стало последней каплей. Знаешь, как бывает, зарезал муж жену, и пошли разговоры, дескать, лаялись они перед тем из-за немытой посуды. За тарелку грязную, то бишь, муженёк её в пузо пырнул. Но люди не убивают друг друга за посуду. Они копят ненависть годами, десятилетиями, прежде чем выплеснуть, и всегда, в любой развязке есть та самая последняя капля. У тебя это мог быть, к примеру, плевок под ноги, но вышло так, что ею стала смерть Катерины. А знаешь, какова истинная причина? Ты попросту ненавидишь людей. Всех. Тебя заебли эти тупые, грязные, лицемерные, лживые, бесхребетные, ленивые, самодовольные твари. Тебя трясёт от них. Когда ты видишь перед собой очередную быдловатую мразь, мнящую себя человеком, твоя рука тянется к автомату. Ты убивал бы без разбора, направо и налево. Единственное, что тебя останавливает — угроза быть убитым в ответ. Но, по-моему, этот тормоз заметно ослаб с момента нашего знакомства. Сегодня ты дважды готов был умереть, и я верю, что это не блеф. Ты слишком долго терпел, Станислав. Ты превратил себя в саркофаг собственной ненависти. Но последняя капля пробила в нём трещину, и теперь вся эта годами наращиваемая скорлупа разваливается на куски. С одной стороны, это прекрасно. Ты постепенно начал осознавать свою истинную натуру. Но с другой... Натура вышла слегка пизданутая. Грозить Легиону зачисткой, серьёзно? В этот раз повезло, но везение — штука непостоянная. Потребность убивать — это нормально. А вот с потребностью умирать нужно что-то делать. Для начала предлагаю прекратить терзаться думами о прошлом и принять себя таким, каков ты есть, со всеми своими достоинствами и недостатками. Да, это тяжело. Ты можешь возненавидеть себя. Я бы возненавидел. Но ведь у настоящего мизантропа и не должно быть любимчиков. Верно?