— Видите ли… Не знаю, как вам это объяснить, ведь я говорю с человеком, который в силу своей профессии ненавидит бороды… Борода составляет часть моего существа, как сорочка или пиджак. Если ее снять, я буду чувствовать себя голым.
— У вас будет возможность отрастить ее позже, когда закончится служба, — добродушно заключает Юрген. — Вы же снимаете сорочку и пиджак, прежде чем прыгнуть в воду в бассейне? Вам все ясно?
— Да, пожалуй, этого не избежать, — признает Цвайкант. — Но мне все-таки хотелось бы осветить этот вопрос.
У всех невольно вырывается смешок, у всех, кроме Юргена, который несколько смущен подобным ответом.
— Что бы вы хотели?
— Осветить вопрос… доказать несостоятельность вашего сравнения, вскрыть его истинный смысл, ибо, как мне кажется, ваше сравнение не выдержит научной проверки…
Теперь уже и Юрген смеется вместе со всеми:
— Готов в любой момент, а теперь — марш бриться!
Цвайкант мнется:
— Сейчас иду… Если это неизбежно, то, с вашего разрешения, я сбрею бороду сам.
Новобранец уходит, а Юрген, покачивая головой, интересуется, что думают о происшедшем остальные.
— Ну и тип! — бросает Уве Мосс, приземистый, мускулистый парень. — Видно, из тех, для кого существует проблема, с какого конца разбивать яйцо. Посидел бы на тракторе во время сева, а потом во время уборки и — спорю на что угодно! — заговорил бы как нормальный человек.
— С ним, вероятно, придется выяснять не один вопрос… — говорит Бернд Вагнер, машиностроитель из Магдебурга. — Одно из двух — или остряк, или законченный кретин.
На лацкане пиджака Вагнера Юрген замечает значок СЕПГ и серьезно говорит:
— Не исключено. Но хотелось бы надеяться, что не только мне и командиру отделения придется решать эту проблему.
— Предоставьте это мне! — вызывается Мосс. — Я сразу его прижму, причем с большим удовольствием. Отныне предлагаю называть его Светильником.
Вперед выступает стройный темноволосый юноша в безукоризненно сидящем модном костюме. Он протягивает Юргену руку и представляется:
— Ханнес Райф. Разрешите сказать пару слов.
— Естественно.
— Я немного знаю Цвайканта. Рядом с университетом находится студенческая пивная, в которой я работал официантом… Смотрите не ошибитесь в парне. Мне как-то довелось слышать его разговор с профессором. Так знаете, он положил профессора на лопатки…
— Ничего, я все равно сделаю из него Светильник, — упорствует Мосс. — У меня с такими разговор короткий.
— Тогда поберегись, парень, — предостерегает Райф. — Не пришлось бы потом кусать локти.
Юрген внимательно рассматривает стоящих перед ним новобранцев и спокойно говорит:
— Для начала давайте внесем ясность. Здесь, в армии, никто никого не прижимает, не делает зла товарищу. Здесь каждый — член армейской семьи. Все понятно?
Одни говорят «да», другие кивают. Кивает и Мосс, но в глазах у него явное несогласие. Юрген выдерживает его взгляд, пока Мосс не отводит глаза, и, улыбнувшись, завершает беседу:
— Итак, будем считать, что вы прослушали предельно короткую вступительную лекцию о воинской службе. В армии отвечают: «Есть», а если что непонятно, то спрашивают об этом. Продолжайте устраиваться!
Командиров отделений лейтенант застает в комнате Глевера — они совещаются. Свое неудовольствие он старается скрыть.
— Мне кажется, что первой задачей сейчас является забота о новобранцах, — подчеркнуто строго говорит Юрген. — Займитесь этим!
— Товарищ лейтенант, мне хотелось дать последние наставления, — докладывает Глезер, когда сержанты выходят из комнаты. — Семь раз отмерь, один…
— Не имею ничего против личной инициативы, но на будущее прошу мне обо всем докладывать.
Глезер отдает честь:
— Так точно!
8
После провала на празднике весны в кооперативе ученики приходят на репетицию подавленные и обескураженные. Как ни старается Ингрид поднять их настроение, все впустую, словно она толчет воду в ступе. Наконец одна из девушек робко бросает:
— Вот лейтенант бы нам помог.
И все сразу начинают волноваться, будто растревоженный пчелиный рой. Все согласны, все рвутся высказаться, перебивая друг друга, пока Ингрид не требует абсолютной тишины.
— Перестаньте ныть! Я просила лейтенанта о помощи, но он отказал, сославшись на чрезмерную занятость. Не тащить же мне его к вам за рукав. И потом, дорогие мои, почему вы ведете себя так, будто окончательно убедились, что собственными силами нам не справиться? Давайте сообща разберемся в причинах провала, как вы называете нашу неудачу. Прошу высказываться!