Смущенное молчание. За ним следуют робкие объяснения. Одни извиняются, другие отделываются отговорками.
— Мы, видимо, сразу на многое замахнулись, не имея для этого достаточных оснований. Я думаю, что без лейтенанта нам не обойтись. Пригласите его еще раз, ну хотя бы на следующую репетицию. Передайте ему, что мы хотим поблагодарить его за то, что он нас выручил на празднике. Если и это не подействует, тогда мы отправим к нему наших делегатов, — говорит один из парней.
Ингрид со вздохом соглашается.
Здание школы несколько в стороне от деревни, на опушке леса. Под соснами и березами заросли голубики, которая уже начала цвести. Еще дальше — оставшиеся от строительства холмики мусора, уже поросшие травой и мелким кустарником.
Ингрид нравятся сумерки. Нравится протоптанной тропинкой возвращаться в деревню. Что же предпринять? Позвонить? Или пойти без звонка, наудачу? Впервые Ингрид понимает, что зарвалась, переоценила свои силы, когда решилась на создание такой большой группы.
В тот день она здорово рассердилась на лейтенанта и до сих пор сердится. Эти шуточки при первой встрече на берегу реки, затем бесцеремонность, с какой он влез в их программу, и, наконец, то, что ушел с праздника, даже не попрощавшись… Все воскресенье было испорчено. А ведь она хотела превратить его в маленький праздник. Не получилось. Да и как могло получиться, если день начался с дождя и печальных мыслей?
…Остаток вечера она танцевала с Майерсом. Только раз сержанта опередил Корбшмидт, а еще раз — Шперлинг, ее директор.
— Кто этот певец? — спросил Шперлинг о лейтенанте. — Ты с ним знакома?
— Немного. А почему вы спрашиваете?
— Он тебе нравится?
Ингрид удивлена:
— Что значит — нравится? Он симпатичный. Но если бы мне кто-то действительно понравился, я бы не стала делать из этого тайны.
Шперлинг рассмеялся:
— Ладно уж, не скрытничай.
После танцев ее вызвался проводить Майерс. Дорогой он болтал что-то о любви и неиспользованных возможностях молодости. Даже попытался прижать ее, но она отстранилась. И Майерс взорвался:
— А ведь с лейтенантом, который бренчит на гитаре, ты наверняка держалась бы по-другому!
— Ты просто пьян! — обрезала его Ингрид…
Она гонит прочь воспоминания о вечере и совершенно неожиданно сталкивается нос к носу с Юргеном. Ошарашен встречей и лейтенант. Он машинально протягивает ей руку.
— Хорошо, что мы встретились. У меня к вам поручение от хоровой группы. Ребята просят вас помочь.
— Это действительно поручение?
— Ну конечно. И если мне не удастся вас убедить, они сами придут к вам.
— Разве у вас нет преподавателя музыки?
— Есть, но он уже ведет два хора.
— Пожалуй, можно попробовать. Но следует договориться о самом важном.
— То есть?
Юрген делает широкий жест рукой:
— Например, по организационным вопросам. В первую очередь о форме и содержании, которые здесь, на перекрестке, не совсем удобно обсуждать.
— Пойдемте ко мне. До моего дома два шага.
— Неудобно как-то.
— Почему же? Я ведь не предлагаю вам провести у меня ночь. Обсудим все важные вопросы, я сварю кофе. Ну пошли же!
Возле дверей их встречает Ирена Холлер. Всем своим видом она подчеркивает, что оказалась здесь случайно. Она осматривает Юргена острым взглядом, бормочет: «Здравствуйте» — и намеревается уйти, но Ингрид останавливает ее:
— Это лейтенант Михель. Он согласился помочь мне в работе с хором.
Холлер хорошо осведомлена.
— Ах, вы тот самый офицер, который спас группу распространения культуры от провала. Вся деревня об этом говорит. Наверное, было очень трогательно. Жаль, что мой муж был занят и мы не смогли прийти на вечер.
Тем временем Ингрид поднимается по лестнице и зовет Юргена:
— Идите же, у меня не так много времени.
Лейтенант прощается со словоохотливой Холлер:
— Ну это было не так страшно. А теперь — простите!
— Понимаю, понимаю. Служба есть служба. Рада была с вами познакомиться.
— Извините за беспорядок, — предупреждает Ингрид, когда они входят в комнату.
Вокруг пушистого коврика разбросана всякая всячина: проигрыватель и пластинки, газеты, книги, коробка с печеньем, ящик с красками и кистями.
— Это мой индивидуальный уголок отдыха, — объясняет Ингрид. — Его я привожу в порядок только раз в неделю. Садитесь.