— Вы меня неправильно поняли. Я имею в виду нашу певческую группу, солдатскую. Или вы забыли о ней?
Нет, Юрген не забыл, но не отнесся серьезно к предложению капитана. Он смущается и ищет оправдания:
— Пока группа разучит хотя бы одну песню, выйдет срок службы, и солдаты разъедутся.
— Значит, вы даже не попытались? — прерывает его капитан.
— Я спрашивал в нашем взводе, но никто не проявил желания. А желание и способности — залог успеха. Если они у кого-то есть, пусть поет в школьном хоре. Мне кажется, было бы неплохо, если бы солдаты и члены Союза свободной немецкой молодежи пели вместе.
Капитан молчит, а потом спрашивает:
— Когда будет готов план работы ротного клуба?
— Если ничего не случится, к концу недели.
Мюльхайм согласно кивает и ошарашивает Юргена своим следующим вопросом: не знакома ли ему журналистка Эш? Она добилась разрешения штаба на посещение роты, чтобы по заданию редакции написать репортаж о жизни и боевой учебе в Борнхютте. Послезавтра приезжает.
Юрген совсем сбит с толку:
— Эш… Марион… Она моя… Мы хотим пожениться… вскоре… Неужели она приезжает?
— Да, — подтверждает капитан, и Юргену кажется, что он улыбается. — Вот теперь мне ясно, почему она настаивала именно на Борнхютте.
— Нам хотелось бы сюда перебраться… Вот она и едет, чтобы посмотреть, как здесь живут, — продолжает Юрген и чувствует, как радость переполняет его.
— У меня приказ позаботиться о гостье, — говорит капитан. — Вы должны помочь мне. На день приезда передайте взвод старшине Глезеру.
— Есть!
Мюльхайм делает несколько шагов, потом возвращается, тихо говорит:
— И еще, вам надо наладить отношения с Глезером. Два члена партии, а сцепились, как школьники. Вы должны работать рука об руку, а не соперничать.
— Верно, но…
— Никаких «но». Займитесь взводом!
— Есть!
Сержант Рошаль направляется со своим отделением к месту, которое ему выделено для занятий. Отделение выходит к опушке леса. Здесь предстоит организовать «охрану государственной границы». Сразу за лесом расстилаются поля. Хлеба поднялись уже по колено. В нескольких сотнях метров расположено село. Его присутствие выдают мерцающие в темноте многочисленные огни.
Рошаль выставляет пограничные посты, объявляет им приказ на «охрану государственной границы» и уводит оставшуюся часть отделения вдоль опушки на юг.
Цвайкант и Мосс маскируются под огромной пихтой, размашистые ветви которой почти достигают земли. Философ назначен старшим. Позже старшим станет Мосс.
— Как твой синяк? — шепотом спрашивает Мосс.
— Побаливает.
— Да, сразу он не пройдет. Одного моего приятеля угораздило врезаться головой в металлическую дверь, так синяк четыре недели держался. Вначале он был красным, потом синим, а под конец стал совсем зеленым, как у тебя под правым глазом.
— Все это пустяки, — отзывается Цвайкант. — Интенсивность окраски синяка зависит от силы удара и многих других факторов… Но меня куда больше мучает жажда. Наверное, это от рыбы, что давали на ужин.
Мосс соглашается:
— У меня еще в машине начало пучить живот. И пить хочется… Вот бы сейчас чего-нибудь холодненького…
— За чем же дело стало? Вон, у самой окраины села пивная…
Мосс слегка приподнимается:
— Пивная? Где? Дай-ка бинокль!
Цвайкант передает ему бинокль. Мосс смотрит в него и вздыхает:
— До чего привлекательно! Как родник в пустыне… Как думаешь, сколько до нее?
— Метров четыреста, не больше.
— Я пробегаю километр за четыре минуты, — прикидывает Мосс. — Плюс минута на покупку. — И обращается к Цвайканту: — Светильник, я мигом.
— Что ты задумал?
— Я мигом. Принесу чего-нибудь попить.
Философ не без издевки замечает:
— Если бы я не знал, как ты обычно шутишь… Не дразни меня!
Мосс, поднимаясь, шепчет:
— Если появится Рошаль, скажи ему, что я на минутку отлучился. Но он так быстро не вернется. Ему еще надо остальных расставить.
Цвайкант не успевает и слова сказать, как Мосс бесшумно исчезает. Философ вскакивает, беспомощно размахивая руками, потом смотрит на часы и занимает место в укрытии.
Уве Мосс несется огромными прыжками. Вот уже хорошо различимы лица собравшихся на террасе пивной. Подбежав к освещенной огнями площадке, он останавливается. В самом деле, не пробираться же к стойке при оружии и в каске. С губ Мосса срывается проклятие, он осматривается по сторонам. В задней части дома кто-то насвистывает знакомую мелодию. Возле окна кухни делает бутерброды девушка. Больше никого не видно. На девушке белая куртка, волосы спрятаны под косынку, из-под которой выбивается несколько светлых локонов. У нее курносый носик и слегка вздернутая верхняя губа. Мосс видит ее пока в профиль. Прижавшись к стеклу, он подхватывает мелодию.