— Я задаю такие вопросы только потому, что люблю тебя.
— Если любишь, не болтай чепухи.
— Ты права. Целый день мы ищем сухое местечко, а когда находим, начинаем выяснять, почему оно такое сухое. Хочу спросить тебя еще кое о чем, Веснушка.
— Ну, спроси.
— Через два месяца я уезжаю. Ты знаешь об этом?
Она опускает голову:
— Знаю.
— На целый год.
Пегги некоторое время молчит, потом говорит:
— Знаю.
— И тебя это не трогает?
Пегги отвечает с улыбкой:
— А что изменилось бы, если бы это меня трогало? Разве мы можем быть уверены, что увидимся через год?
— Я-то уверен, — откликается он. — Но мне было бы куда легче служить этот год, если бы и ты, Веснушка, была в этом уверена.
— О моих чувствах тебе известно… А вот в твоих я не уверена. Уедешь, встретишь другую…
Уве откидывается на спину, сплетает руки на затылке:
— Старая песня! Эти неверные мужчины, особенно военные, ищут только удовольствий. Смотрите, девушки, не попадитесь им на удочку… Неужто ты тоже так думаешь?
— Вовсе нет.
— А разве нет девушек, которые заглядываются на других парней?
— Есть, конечно.
— Ну, вот видишь. А что же ты со мной споришь?
— Я? Это ты споришь со мной. Я только повторяю то, что говорят люди, но ко мне это не относится…
— Ко мне тоже. Поэтому давай обручимся с тобой. — Последние слова он произносит так, что их можно воспринимать и всерьез, и в шутку.
Пегги наклоняется к нему и спрашивает:
— Не слишком ли это старомодно, генерал?
— Ерунда! Обручение — это обещание пожениться. Что же в этом старомодного?
— А если я действительно хочу выйти за тебя замуж, с кольцом?
— Если хочешь — получишь и кольцо. Ты на самом деле хочешь этого?
Пегги кивает, подтверждая свое желание:
— Пройдет год твоей службы, и, если между нами ничего не изменится, я стану твоей женой, генерал!
— Когда же мы устроим наше обручение?
Пегги пожимает плечами.
— Вот что, — говорит Уве. — Ровно через две недели подходит срок пари, которое предложил мне Рыжий. Он действительно твой двоюродный брат?
— Разумеется.
— А может, и наши с тобой дети будут рыженькими? Такое ведь случается…
— Или зелеными, потому что я слишком долго гляжу на твою форму, — отвечает Пегги. — Рано говорить о детях, Уве. Я, конечно, не считаю, что для женитьбы надо непременно заручиться разрешением родителей, но не хочу, чтобы наши с тобой отношения вызвали скандал у меня в доме. Я хочу поддерживать связь со своими родителями и после замужества. Неплохо бы тебе познакомиться с ними, побывать у нас в гостях.
— Я тоже об этом думал. Но вдруг твой папочка начнет читать мне проповеди, учить, как жить.
— А твой отец будет читать мне проповеди, когда я явлюсь к вам в дом в качестве твоей невесты?
— И не подумает, как только увидит тебя.
— Мой тоже нет. Он слышал о тебе и хочет узнать получше. Было бы хуже, если бы он этого не хотел…
Уве согласно кивает:
— Все это, конечно, вещи серьезные, но мы могли поговорить о них там, в лесу. Почему ты решила показать мне сухое местечко только сейчас?
— Потому что мне не нравится стоять по щиколотку в луже — вот почему!
37
Первый день нового учебного года выдался жаркий. Все вокруг пронизано ласковым теплом уходящего лета.
Лило Риттер в школе больше не работает, хотя в приемной все напоминает о бывшей хозяйке: скатерка ручной работы, покрывающая круглый стол, ваза, в которой с весны до осени неизменно стоял букет цветов, две литографии и подсвечник между ними — искусная кузнечная работа, подарок, преподнесенный несколько лет назад одним из ее поклонников.
Герман Шперлинг представляет школьному коллективу новую секретаршу. Ее темные волосы зачесаны назад и перевязаны скромной ленточкой.
— Наш новый добрый гений — фрау Фрейд. А вас, товарищ Фрайкамп, я прошу задержаться еще на минуту.
Они проходят в кабинет директора, и Ингрид задает вопрос:
— Лило больше не зайдет сюда хотя бы раз?
— Нет. Таково ее желание, и с ним надо считаться. Но я пригласил вас не для того, чтобы обсуждать эту тему. Садитесь. У вас опять какие-то осложнения?
— А почему вы спрашиваете?
— Потому что люди останавливают меня на улице и заговаривают об этом.
— Какие люди?
Герман Шперлинг поднимает голову:
— Не надо так, товарищ Фрайкамп! Между нами не такие отношения, чтобы говорить в подобном тоне.
— Хорошо. И все-таки, что за люди расспрашивают вас о моих делах?