Но теперь, похоже, она махнула на него рукой и смирилась с мыслью, что они никогда не смогут быть по-настоящему вместе. Это должно было бы радовать Купера. Ведь было невероятно трудно повернуться к ней спиной. В какой-то миг ее чувства к нему изменились. Так почему же он не испытывает ни малейшей радости?
Купер закончил развешивать электрическую гирлянду и отошел. Пусть Эмили остальное доделывает сама. Это же просто дерево, и нечего раздувать из всего событие, сказал он себе. Эмили доставала из коробки все новые игрушки, и эта картина — яркие краски, радость, светящаяся на 'лице женщины, — манила его остаться и полюбоваться на то, чего он был лишен все эти годы.
— Ты не повесишь? — Она вручила ему небольшую коробку с раскрашенными деревянными ангелочками, солдатиками, Санта-Клаусами и северными оленями.
— Я не знаю, куда.
— Не имеет значения. Просто вешай туда, где, как тебе кажется, они будут смотреться лучше всего.
Смущенно улыбнувшись, он взял из коробки оленя и повесил его на ближайшую колючую ветку.
— Ты не находишь, что это немного глупо? Мы оба взрослые люди. Мы знаем, что Санта-Клаус не спустится по трубе и не оставит нам под елкой подарки.
— Кто знает, Купер, может быть, Санта-Клаус все-таки существует?..
Купер вздохнул с облегчением, когда Рождество наконец осталось позади. Это семейный праздник, а у него не было семьи. Лишь ради Эмили он ходил на обеды и ужины, которые устраивали ее родственники, но на всех вечеринках не мог избавиться от чувства, словно стоит за забором и подглядывает за происходящим в щелку.
Теперь-то он может вернуться к своей работе на ранчо. Еще столько нужно сделать! «Алмазное» пока и отдаленно не напоминало то ранчо, в которое Купер хотел бы его превратить, хотя, надо признать, оно изменилось в лучшую сторону. Он отремонтировал сарай и близлежащие загоны. Внешний забор стоял теперь крепко и ровно. К стаду прибавилось еще тридцать голов.
На этой неделе Куперу звонили его приятели, и каждый спрашивал одно и то же: чем он там занимается и когда вернется в спорт? Несколько серьезных соревнований года пройдут в феврале. Если он пропустит их, то…
Друзья могли бы и не напоминать ему! Он прекрасно знал календарь соревнований. Но вот готов ли он вернуться к этой жизни? В течение последних десяти лет Купер находился в пути — словно товарный поезд. Ночью он ложился спать с болью во всем теле, утром вставал с этой же болью. Он уже стар для такой жизни! Или эта жизнь уже потеряла для него свежесть и прелесть? Как бы то ни было, но здесь, на «Алмазном», он ощутил, как это приятно — называть клочок земли своим.
Доктор сказал, что Эмили осталось около шести недель до родов. Купер начал считать дни, делая отметки в голове, как заключенный, ожидающий освобождения.
Шум мотора во дворе отвлек Купера от размышлений. Обернувшись, он увидел отца Эмили, Гарлана, вылезающего из пикапа.
Закинув мешок с кормом в кузов старого грузовичка, Купер пошел поприветствовать гостя.
— Похоже, вы привезли кое-что для детской, — сказал он, заметив в пикапе миниатюрную мебель.
Гарлан гордо усмехнулся, словно был счастливым папашей, а не дедом.
— Малыш уже скоро появится, и Роуз не терпится помочь Эмили обставить детскую. Не знаю, кто больше рад ребенку, Эмили или ее мать. Разумеется, ее тети и кузены с кузинами тоже участвовали в покупке мебели.
Купер вежливо улыбнулся.
— Да, думаю, для вашей семьи это будет большое событие.
— Конечно, — согласился Гарлан. Открывая багажник, он добавил: — Но по-моему, для тебя, Купер, это тоже будет событие.
— Почему вы так говорите? Кеннета больше нет, и он не сможет увидеть своего ребенка.
— Я и не думал о Кеннете. Я имел в виду тебя. Насколько мне известно, ты остался единственным Данном в этих краях.
Купер поглубже засунул руки в карманы кожаной куртки. День выдался холодным, небо застилали облака, и в горах уже шел снег. Через час снежные тучи дойдут и до «Алмазного».
— Да, думаю, я единственный Данн, оставшийся в этой части Нью-Мексико, — ответил Купер.
Гарлан дружески похлопал его по плечу.
— Тебе недолго осталось быть единственным Данном. Ты должен гордиться этим.
Да, ребенок Эмили будет носить фамилию Данн, но он никогда не станет его ребенком, подумал Купер.
— Похоже, скоро пойдет снег. Давайте я помогу вам внести все внутрь, — только и сказал он.
Громкие шаги разбудили Эмили. Она резко села, словно ее застукали за кражей печенья из родительского буфета.
— Эмили, ты плохо себя чувствуешь? — нахмурившись, осведомился Купер. Не успела она ответить, как он приложил руку к ее лбу.
— Он никогда не заставал меня дремлющей, — объяснила она отцу.
— Ты ведь хорошо себя чувствуешь, дорогая? — встревожился Гарлан.
Эмили встала с дивана и чмокнула отца в щеку.
— Я в порядке! Просто немного устала.
Гарлан обнял ее за плечи.
— Тогда я выбрал неподходящее время, чтобы сделать тебе сюрприз.
— Сюрприз? — Она перевела взгляд на Купера, который неожиданно заинтересовался камином. — Что это? Только не говори, что ты купил мне еще одну лошадь. Купер не разрешает мне ездить.
Гарлан рассмеялся.
— Нет, это не лошадь! Пойдем во двор, я тебе покажу.
Эмили схватила пальто и пошла за мужчинами во двор. Увидев детскую мебель, она взвизгнула от радости и поспешила с крыльца к машине. Там была кроватка из белого дерева, такая же тумбочка с пеленальником наверху и люлька.
— Папочка, как ты узнал, что я хочу?
— Для этого и нужны папочки, дорогая.
«Для этого и нужны папочки». Эти слова звучали в ушах Купера, пока он наблюдал за объятиями Гарлана и его дочери. Перед ним был человек, который знал все об отцовстве. Он умел любить, смеяться, бранить, советовать и делать необходимые вещи в нужное время. Эмили очень повезло, что он есть у нее. И ей еще больше повезет, когда она найдет такого же мудрого, сильного мужчину, который станет отцом для ее ребенка. Но это будет не он, Купер. Он не знает, как стать таким, как Гарлан.
Повалил снег, и Купер с Гарланом начали поспешно заносить мебель в дом, в пустую спальню, которую Эмили собиралась превратить в детскую.
— А что с этим? — уточнил Гарлан, когда они внесли в холл люльку.
— О, люлька будет стоять у меня в комнате, — быстро ответила Эмили, — рядом с моей кроватью, пока он не подрастет.
— Послушай ее! — засмеялся Гарлан, вместе с Купером устраивая колыбельку рядом с кроватью Эмили. — Он то, он се. А если он окажется девочкой?
— Если он окажется девочкой, то я научу ее ездить верхом, орудовать арканом и стрелять лучше, чем умеет каждый из вас.
Гарлан усмехнулся.
— Держу пари, ты сможешь.
Откашлявшись, Купер попятился к двери.
— Если вы оба извините меня, то я, пожалуй, пойду кормить скот.
Отец с дочерью обернулись.
— Спасибо за помощь, Купер, — поблагодарила его Эмили.
— Помочь тебе? Я пока не уезжаю, — предложил Гарлан.
— Спасибо, но вы лучше останьтесь с Эмили. Я постараюсь успеть до темноты.
Купер вышел из дома, и Гарлан некоторое время наблюдал за Эмили, осматривавшей колыбель.
— Дорогая, ты знаешь, я никогда не вмешивался в твою личную жизнь. Я говорил себе, что ты взрослая женщина и я не могу решать за тебя. Но сейчас буду с тобой откровенным. Кеннет оказался ужасным мужем.
Эмили медленно перевела взгляд с колыбельки на отца.
— Папочка, зачем ты говоришь все это теперь? Кеннета больше нет!
Гарлан вздохнул.
— Просто я не хочу, чтобы ты совершила новые ошибки.
— Ошибки? — Ее брови изумленно взлетели вверх.
— Я знаю, что ты чувствуешь к Куперу. У тебя все написано на лице.
— Не думала, что выгляжу как влюбленная девчонка. Это очень смешно?
Гарлан подошел к дочери, положив руку ей на плечо.