— Он без кофеина, — заверила она Эмили, занимая место рядом с ней.
Промурлыкав от удовольствия, Эмили сделала глоток.
— До чего же здорово, когда не тошнит от запаха кофе! Стучу по дереву, надеюсь, моя тошнота прошла навсегда.
— Приятно слышать. Тебе досталось за эти дни, — положив ногу на ногу, Роуз задумчиво посмотрела на Эмили. — Итак, расскажи мне, что происходит. Купер все еще у тебя?
Эмили вздохнула. Она была не в настроении обсуждать приезд Купера.
— Сегодня он поехал в город разузнать о жидком корме для скота.
Роуз одобрительно кивнула.
— Это не будет лишним, ведь у тебя никогда не было достаточно пастбищ.
Эмили знала, что мачеха права. Уставившись в свою чашку, она произнесла:
— Отец не спрашивал меня о Купере. Разве ты не сказала ему, что Купер вернулся?
— Сказала. Подозреваю, он считает, что Купер здесь надолго не задержится и его присутствие ничего не изменит.
— Надеюсь, он прав. Надеюсь, Купер на моем ранчо действительно явление преходящее, хоть он и продолжает утверждать обратное.
— Ты думаешь, он на самом деле собирается остаться?
Эмили прикрыла глаза и глубоко вздохнула.
— В душе я уверена, что нет. Скоро вся прелесть сельской жизни наскучит ему, и он отправится в дорогу. Лично я жду этого с нетерпением.
— Почему? Он приставал к тебе?
Широко распахнув глаза, Эмили уставилась на Роуз.
— В каком смысле?
— В прямом.
Эмили скривилась.
— Почему ты спрашиваешь?
Роуз нежно улыбнулась дочери.
— Он был увлечен тобой когда-то.
Купер действительно был когда-то увлечен мною, мысленно согласилась Эмили. Но это было всего лишь физическое влечение.
— Мамочка, это было так давно и теперь уже не имеет никакого значения.
— Может быть, для тебя. Но Купер мог и не забыть.
— Мама! Это… просто не верится, что ты так думаешь!
— Что в этом удивительного? — настаивала Роуз. — Ты все еще молодая красивая женщина. И по какой-то неведомой причине Купер так и не женился.
— Не из-за меня же!
— Откуда ты знаешь? Ты спрашивала его?
Эмили чуть не задохнулась.
— Разумеется, нет! Ну… я спрашивала, женился ли он. Но только потому… что мне было любопытно. Все знают, я все еще в трауре по мужу.
Вздохнув, Роуз сделала еще один глоток кофе.
— Ты в трауре, дорогая?
Эмили уставилась на Роуз так, словно та утратила все нравственные принципы.
— Мама! Что на тебя нашло? Ты считаешь, я желала смерти Кеннета?
Видя, как оскорбилась Эмили, Роуз соскользнула со своего стула и обняла ее за плечи.
— Милая, успокойся. Я ничего такого не думаю. Но хочу откровенно поговорить с тобой, потому что, думаю, тебе это сейчас нужно.
— Откровенно поговорить со мной? О чем?
— О тебе. С годами я поняла, что никогда по-настоящему не интересовалась твоим замужеством с Кеннетом.
— Это правда, ты никогда не вмешивалась.
Роуз покачала головой.
— Да, потому что я знала, ты не была счастлива. По крайней мере, не так счастлива, как мы с твоим отцом.
Эмили опустила глаза.
— Не каждой паре суждено испытать такое счастье.
— Не каждой, — подтвердила Роуз. — И я знаю, что смерть Кеннета потрясла тебя, знаю, что ты многое отдала бы, чтобы того несчастного случая никогда не было. Но это не то опустошение, которое испытывает женщина, теряя родственную душу.
— Но Кеннет…
— Не был тебе родственной душой, — закончила за нее Роуз.
Эмили открыла рот для дальнейших протестов, но вскоре в смирении опустила плечи.
— Ты хочешь, чтобы я чувствовала себя более виноватой, чем сейчас?
Роуз поставила кружку Эмили на стол и взяла руки падчерицы в свои.
— Ну вот, мы подошли к тому, о чем я хотела поговорить с тобой.
Эмили беспомощно посмотрела на нее.
— На протяжении многих лет ты тянешь за собой шлейф вины. Пора отбросить его.
— Вины? Я не…
Покачав головой, Роуз улыбнулась.
— Эмили, помнишь то время, когда мы с твоим отцом впервые встретились? Тебе было тринадцать, и ты с настороженностью относилась ко мне до тех пор, пока не узнала, что я, как и ты, лишилась своей матери.
Эмили кивнула.
— Это было двадцать три года назад, но я помню все, словно это было вчера.
Они с отцом перебрались сюда с востока Техаса, когда ей было семь и она только-только потеряла свою родную мать.
— Тогда ты сказала, что мы родственные души, — продолжала Роуз. — Думаю, мы ими и остались. Поэтому я знаю, что ты чувствуешь. Ты всегда считала, что разочаровала Кеннета, что ты недостаточно любила его, что по твоей вине у вас не было детей. А теперь, подозреваю, ты винишь себя в его смерти.
— Как сказал Купер, я не должна была позволять ему садиться на ту лошадь. Но я… — пробормотала Эмили, — я не желала быть для Кеннета нянькой. Я не могла следить за ним каждую минуту, словно он малое дитя.
Роуз похлопала Эмили по руке и заняла свое место за столом.
— Вот теперь ты говоришь, как разумная женщина.
— Не знаю, разумная я или нет, но я не позволю Куперу унижать меня ни по поводу смерти Кеннета, ни по какому другому поводу.
На лице Роуз вновь появилось задумчивое выражение.
— Ты знаешь, лично мне Купер всегда нравился. Просто я не одобряла то, как он относился к тебе. Он изменился?
— Ни капли. И я мечтаю, чтобы он уехал, мечтаю никогда больше не видеть его, — мрачно ответила Эмили.
— А мне, наоборот, кажется, что он должен остаться. Такого пыла я не видела у тебя уже много лет.
Эмили горько усмехнулась.
— Ты видишь не пыл, а ярость.
— Что бы это ни было, смотреть приятнее, чем на твой опущенный до колен подбородок.
— Мам, я все больше убеждаюсь, что мне надо почаще навещать тебя. Ты так изменилась!
С понимающей улыбкой Роуз встала из-за стола проверить булочки.
— Может быть, ты только начинаешь видеть то, чего раньше не замечала.
— Не знаю, зачем отец купил тебе лошадь, — сказал Купер, наблюдая, как Эмили поглаживает морду новичка. — Другие вещи тебе гораздо нужнее.
Эмили обернулась.
— Может быть, отец предпочел подарить мне то, что я полюблю, а не то, что мне нужно?
Купер сдвинул серую шляпу на затылок и прислонился к верхней перекладине изгороди.
— Похоже, все изменилось здесь гораздо меньше, чем мне показалось вначале.
Эмили отошла от лошади и направилась в сторону Купера. Стоял теплый, солнечный день, один из тех немногих, которые предшествуют окончательному наступлению зимы Небо было лазурно-ясным, а в воздухе витал свежий горьковатый аромат шалфея и можжевельника. Это был день, которым стоило наслаждаться, и она наслаждалась. Несмотря на Купера Данна.
— Что ты хочешь этим сказать? — поинтересовалась она, заметив, что он тоже снял куртку и до локтей закатал рукава джинсовой рубашки.
— Что твой отец по-прежнему балует тебя.
Эмили решила не обращать внимания на его слова. Не стоило портить себе день.
— Его право.
— Возможно. Но это наводит меня на размышления, почему он не вмешался и не помог тебе с ранчо раньше.
— Мой отец никогда не считал возможным давать мне подачки. Дело даже не в том, что я не приняла бы. После моего замужества он не встревал в мои дела. Если я обращусь к нему за помощью, то он с радостью поможет. Но выплыть или утонуть — это решать мне самой.
Учитывая нынешнее состояние ранчо, Купер счел такое бахвальство излишним. Если бы он не приехал, как бы она подняла здесь все? Не похоже, что она ожидала финансовой помощи от родителей.
— У Кеннета была страховка?
Она нахмурилась.
— Да, а что?
— Любопытствую, — ответил он, надвигая шляпу на лоб.
— Не беспокойся, я вложу все деньги в ранчо. Я не собиралась промотать их на модную одежду и украшения, — сухо отрезала она.