Она перевернулась на спину, и ее мокрые глаза встретились с его.
— Я не должна была забеременеть! Именно это сказал мне Кеннет, когда узнал о ребенке.
— Эмили, ты не должна…
— Я должна! — перебила она его. — Ты хотел знать, так что слушай до конца. Долгое время после твоего отъезда Кеннет не знал, что мы с тобой были любовниками. Когда он стал расспрашивать меня, я сдалась и рассказала ему о ребенке.
— Понятно. Ты смогла сказать ему, но не смогла мне, — обвиняющим тоном заявил Купер.
— Тебя не было рядом. Забыл?
— Меня можно было разыскать!
Она застонала.
— Если мужчину надо разыскивать, чтобы сообщить о том, что он станет отцом, очевидно, что он не хочет ребенка!
— Я писал тебе, — возразил он. Эмили вздохнула.
— Единственное, о чем ты сообщал в своих нескольких письмах, которые я получила, так это о следующем родео, на которое ты собираешься, либо о том, с которого ты только что приехал. А еще о деньгах, которые ты выиграл. Ни слова о нас, ни слова о том, когда ты вернешься.
— А что ты хотела, чтобы я писал? Разве честно было что-то обещать тебе, если я не знал, когда или откуда получу свой очередной доллар? — Он нахмурился, гладя на ее бледное как полотно лицо. — Но, подозреваю, Кеннет хорошо знал, какие слова ты хочешь услышать. Ему очень быстро удалось уговорить тебя стать его женой.
— Он волновался обо мне и ребенке. Он сказал, что хочет заботиться о нас.
Глаза Купера сузились до щелочек.
— Почему? Он думал, что я не в состоянии этого сделать? Кеннет был точь-в-точь как наш старик. Он считал, что я безответственен.
— Не думаю, что дело в этом. Просто Кеннету казалось, что я тебя больше не интересую.
— Итак, ты вышла за Кеннета и позволила всем думать, что носишь его ребенка?
Она отрицательно покачала головой.
— Нет, все было не так, Куп. Я не могла и думать о том, чтобы выйти замуж за кого-то другого. По крайней мере, пока носила твоего ребенка. Я держалась, надеялась, что ты вернешься. Я была только на втором месяце, и никто, кроме Кеннета, не знал об этом. Но затем неожиданно у меня случился выкидыш, и мне пришлось пойти к доктору Беллами, чтобы удостовериться, что со мной все в порядке. Поскольку тетя Джастина — его медсестра, мне не удалось скрыть от нее случившееся. Но все эти годы она хранит мою тайну. Больше никто в семье не знает.
— Ты вышла за Кеннета не потому, что была беременна? Тогда почему?
За последние несколько лет Эмили тысячи раз задавала себе этот вопрос. Она так и не нашла ответа. Она потеряла Купера, а потом и их ребенка. Ей нужен был кто-то, кому она смогла бы верить, а Кеннет клялся ей, что будет любить ее вечно.
— Казалось, он волнуется обо мне. Он считал, что из нас получится прекрасная пара. Ты ушел из моей жизни, а он хотел жениться на мне, несмотря на выкидыш.
Купер фыркнул.
— Какое благородство!
— Это больше, чем я получила от тебя, — парировала она, но затем добавила: — Если тебя это утешит, то наша совместная жизнь никогда не была безоблачной. Он все годы был уверен, что ты так и остался в моем сердце. Мне никак не удавалось забеременеть, и это только подливало масла в огонь. Я виновата, что не могла дать Кеннету ребенка. Я согрешила с тобой, и невозможность иметь детей — моя за то расплата.
Купер и представить себе не мог, что Эмили может винить себя. Его — да, но не себя.
— Бред какой-то!
— Да? А ты не чувствуешь вины или хотя бы сожаления, что спал со мной десять лет назад?
Он коснулся пальцами ее волос.
— Эмили, нет никакого греха в том, что два человека любят друг друга. Единственное, о чем я сожалею, так это о том, что ты не дождалась меня. А если бы я знал о ребенке…
— Я уже говорила тебе, я не хотела, чтобы ты вернулся вот так! — с яростью прошептала она. — Если ты не остался ради меня, то я не собиралась возвращать тебя, чтобы навесить ответственность за нашего ребенка.
Он убрал руку с ее волос и нежно прикоснулся к щеке.
— Я собирался вернуться.
— Но когда? Когда ты устанешь быть звездой родео? — она покачала головой. — Мне нужно было больше, чем абстрактное обещание.
— Неужели ты думаешь, я покинул наше ранчо в погоне за мечтой? Я уехал обеспечить твое будущее.
Эмили взяла его руку.
— Ты не понимаешь, Купер. Мне не нужны были от тебя какие-то материальные блага. Мне нужны были обязательства.
Она не сопротивлялась, когда он заключил ее в свои объятья. Некоторое время они молча сидели, она положила голову ему на плечо, а он уткнулся лицом в ее шелковистые волосы.
— Куп! — Она неожиданно закинула руки ему на шею. — Люби меня!
Купер не стал возражать. Он слишком нуждался в ней.
— Я не должен любить тебя, Эмили, — пробормотал он, касаясь губами ее губ. — Но, похоже, я не в силах сдерживаться.
Крепко обнимая его за шею, Эмили придвинулась к нему ближе, раскрывая губы навстречу его губам. Она никогда не хотела его так сильно, никогда не нуждалась в нем так отчаянно.
Ее страсть не удивила Купера. Огонь между ними никогда не гас. Настойчивость ее мягких губ, прикасающихся к его рту, лицу и шее, наполняла его таким огнем, что он не чувствовал в себе силы оттолкнуть ее.
Как голодный, он целовал и целовал ее губы, гладил ее волосы. Она расстегнула пуговицы его рубашки, освободила талию от джинсов, и пальцы заскользили по плоскому животу.
— Эмили, — застонал он. — Ты же знаешь, я не могу сопротивляться тебе.
— А я и не хочу, — пробормотала она. Ее руки переместились на грудь и замерли на его плоских сосках.
Купер расстегнул ее пальто. Чувствуя его желание, Эмили привстала, чтобы позволить ему снять пальто с плеч. Он лег рядом с ней и крепко сжал в объятиях.
Как давно она не чувствовала себя женщиной!
Его руки проскользнули под свитер к ее груди. Столкнувшись с тонким барьером кружев, пальцы неуклюже начали бороться с застежкой лифчика, пока наконец материя не была отброшена.
Ее груди налились в его руках. Застонав от нежных прикосновений, Эмили отстранилась, чтобы он смог стянуть ее свитер через голову. При виде ее наготы в тусклом свете лампы у него перехватило дыхание.
— Ты красивее, чем мне запомнилось, — проговорил он, опуская голову, чтобы поцеловать шелковистую кожу на ее груди.
Эмили запустила пальцы в его густые волосы.
— Знаешь, я столько раз мечтала снова быть с тобой… как сейчас!
— Не столько, сколько я, — хрипло ответил он, придавливая ее своим весом и снова ища ее губы.
Соприкасаясь с ней всем телом, он почувствовал выпуклость ее живота. Ребенок! Ребенок Кеннета. Как он мог забыть? Как он может заниматься с ней любовью, когда в ней живет ребенок другого мужчины?
Желание, пульсировавшее в его жилах, как раскаленная лава, мгновенно превратилось в ледяную воду. Застонав от отвращения к себе, он отстранился от нее и уставился в потолок.
— Прости меня, Эмили, я…
Она растерянно приподнялась на локтях и посмотрела на него.
— Купер, что случилось?
— Я просто не могу, — тихо ответил он. Наклоняясь к нему, Эмили положила руку ему на грудь. Она чувствовала бешеное биение его сердца, видела его бледность.
— Ты заболел? — забеспокоилась она.
Не в состоянии смотреть ей в глаза, он перевел взгляд на маленькую руку, покоящуюся на его груди.
— Нет, я…
— Ты понял, что не хочешь заниматься со мной любовью. Так? — она говорила тихо, с трудом, словно ей было больно произносить слова.
— Я хочу любить тебя. Больше всего на свете! Но я не сделаю этого. Ни сейчас, ни потом.
— Купер, — начала она прежде, чем он успел что-либо сказать. — Это вполне естественно для беременной женщины — заниматься любовью.
— Дело не в этом. Ребенок… напоминает мне о Кеннете.
— Если ты так чувствуешь, то зачем притворился, что хочешь меня?
— Черт, я хочу тебя!
Схватив свитер, она натянула его через голову.
— Мне жаль, что мое тело вызвало у тебя отвращение. Мне также жаль, что ты не можешь смириться с ребенком Кеннета. Но это и мой ребенок тоже. И что бы ни случилось, он останется моим ребенком. Если тебя не устраивает, то, возможно, тебе лучше уехать. Похоже, только это может решить твои проблемы.