Эмоции, которые нахлынули на ту девушку, когда она увидела меня. Она смотрела на меня так, будто я – её мир. Она была подавлена, а я не знал, кто она. У него не могло быть столько времени, чтобы построить такие отношения. Как у него получилось наладить столь тесную связь с кем-то, когда он мог исчезнуть в любой момент? Они не могли быть влюблены.
«Исправь всё, или мне придётся сделать это за тебя».
И кто он такой, чтобы угрожать мне? Как я должен исправить это? Я даже ничего не знал об этом до сегодняшнего дня. Это он разрушил мою жизнь! Самое паршивое во всём этом то, что я не могу ничего сделать. Я бессилен. Как я могу жениться на Дженне, не зная, когда появится этот парень? Я ничего о нём не знаю. Как я могу принимать всерьёз его угрозы? Что, если в один прекрасный день я женюсь на Дженне, а на следующий проснусь уже тем парнем? Она не заслуживает такого.
Заглядываю под кровать и вытаскиваю календари, которые я хранил до того, как мои провалы в памяти прекратились два года назад, в них я начал отслеживать время, которое потерял. У меня четыре важных книги. Две тысячи восьмой, две тысячи девятый, две тысячи десятый, две тысячи одиннадцатый. Я записывал, сколько дней не помнил. Я просмотрел их все, считая. Двенадцать дней в одном месяце, шестнадцать — в другом. Семь, десять, восемнадцать, двадцать два. Я посчитал их все вместе, из четырёх лет я помнил, что делал, семьсот пятьдесят дней. Чуть больше половины всего времени. Чертовски много времени для этого Кэла, чтобы причинить моей жизни много вреда... И построить свою собственную.
В горле начинается жжение, распространяясь на грудь. Я хватаю календари, начинаю их рвать и швырять через всю комнату. На глаза попадаются фотографии с родителями, с Дженной и с друзьями, сделанные на протяжении этих лет. Их я тоже хватаю и бросаю. Это не моя жизнь. Как это может быть моей жизнью, если она мне не принадлежит? Когда кто-то может забрать её в любую секунду, не дав мне сказать и слова?
— Кристофер, — произносит мама, на её лице читается ужас, когда она стоит в дверном проёме и смотрит на меня посреди всего этого беспорядка в комнате.
Мне вот-вот исполнится двадцать восемь лет, а я всё ещё живу в доме своих родителей. Я поднимаю взгляд на неё, она частично закрывает руками лицо. Вскоре к ней присоединяется папа и глубоко вздыхает.
— Сынок, что случилось? — спрашивает он осторожно, словно боясь услышать ответ.
Я зло смеюсь.
— Диссоциативное расстройство личности, — отвечаю я язвительно и наблюдаю, как выражение их лиц меняется с шокированного на виноватое.
— Мы можем объяснить. Пойдём, пойдём вниз, и мы сможем поговорить об этом, — говорит папа.
— О чём здесь говорить? Какая хреновая у меня жизнь? Что я делю её с каким-то мудаком, а вы скрывали это от меня?
— Не выражайся так при нас! — говорит отец вроде бы обиженно.
— Почему нет, пап? Это слишком похоже на Кэла? — кричу я на них.
У него не было проблем с использованием ругательств в оставленном мне сообщении.
— Сынок, мы знаем, что ты расстроен, — вставляет мама.
— Расстроен, но это не объясняет всего. Моя жизнь была ложью, у меня нет жизни!
— У тебя есть жизнь. Ты, ты настоящий человек. А он...
— Правда? Ведь у него есть жена. Я абсолютно уверен, что у него есть друзья и дом. По крайней мере, он знает, что происходит, и, по его словам, я гублю его жизнь. Он знает обо всём чертовски намного больше, чем я! — кричу я, и воцаряется тишина. — Как вы могли не сказать мне о том, что происходит? — произношу я, моя злость превращается в отчаяние.
— Мы думали, что защищаем тебя. Мы не хотели взваливать это на тебя.
— Ха, а как, по-вашему, я чувствую себя сейчас? — смеюсь я пренебрежительно.
— Нам очень жаль, Кристофер, — говорит мама, из её глаз катятся слёзы.
Она держала их до этого момента.
— Мы думали, что будет только хуже, — произносит папа попутно.
Сокрытие того факта, что у меня внутри есть другой человек, было вполне обыденным. Своего рода доктор Джекил и мистер Хайд.
(прим.: Доктор Джекил и мистер Хайд – персонажи фантастической повести английского писателя Роберта Льюиса Стивенсона «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда». Добропорядочный доктор Джекил создаёт своего двойника, наделяет его всеми своими дурными качествами и таким образом освобождается от них. Но этот двойник – мистер Хайд – начинает жить самостоятельно и, руководствуясь всеми тёмными сторонами души доктора Джекила, совершает немало низменных поступков и даже убийство).
— Как?! Как вы могли подумать, что так будет лучше? Как вы могли подумать, что для меня лучше было не знать о том, что этот козёл бегает, вешает людям лапшу на уши и женится?! — спрашиваю я, с недоверием смеясь.
Они выглядят ошарашенными.
— Вы позволили мне думать, что у меня провалы в памяти и амнезия, нормальный побочный эффект придуманного неврологического нарушения. Как вы могли так со мной поступить? — говорю я громче, как будто они меня не слышат.
— Мы собирались тебе рассказать, — наконец отвечает папа.
— Когда? Потому что это явно происходит уже несколько лет. Почему сейчас? О, потому что меня могли бы арестовать за многожёнство? — кричу я.
— Довольно! — произносит отец властным голосом.
Моя грудь вздымается, но я пытаюсь успокоиться, слёзы на мамином лице и слабый шёпот из её прикрытого рта разбивают мне сердце.
— Даже на минуту не смей подумать, что это было для нас легко. Думаешь, мы не хотели сказать тебе? Думаешь, мы не хотели, чтобы этот парень исчез? Поверь, с ним не очень весело иметь дело! День, когда мы встретились с ним, был одним из самых худших в нашей жизни, — говорит папа суровым, но одновременно мягким голосом. — Решение ничего тебе не говорить стало одним из самых сложных, которые мы когда-либо принимали. Мы думали, что делаем то, что лучше для тебя. Сейчас мы ясно видим, что ошибались, — продолжает он.
— Ты должен знать, что мы сделали это не для того, чтобы навредить или умышленно обмануть тебя. Ты должен знать это, Крис. Мы с твоим папой думали, что легче тебе будет не знать, пока мы не поймём, как для тебя лучше, чтобы справиться с этим. Мы не знали, что произойдёт, если мы тебе скажем... — объясняет робко мама.
— Мы не могли знать, какая польза будет от того, что мы скажем, — вставляет папа.
— Врачи прямым текстом сказали нам, что лекарства нет. Интенсивная терапия могла сделать вас с этим парнем единым целым. Поверь мне, он не тот, с кем нужно быть единым. Зачем говорить тебе, если мы ничего не могли бы поделать с этим? Это бы только заставило тебя волноваться и быть в напряжении, — говорит отец, оправдываясь.
— Когда ты вернулся после того, как мне поставили диагноз, мы собирались сказать тебе. К тому времени мы знали о Лорен и видели, что Кэл делает вещи, которые в конечном счёте отразились бы на тебе, — вздыхает мама.
— Но ты был таким сильным ради меня, пока я болела. Слишком сильным. Со временем дела пошли лучше у нас обоих, как мы полагали. Мы надеялись, что, возможно, проблемы больше не было, — говорит мама, её голос приходит в норму.
— Всё шло так хорошо. Мы были эгоистами, наслаждаясь нормальной жизнью, — говорит отец.
— Когда вчера ты сказал, что женишься на Дженне, мы знали, что нужно что-то сказать. Мы лишь пытались найти подходящий способ, — добавляет мама.
Я глубоко вздыхаю и поднимаю голову. Я знаю, что они не имели злого умысла. Знаю, что за всё это время им тоже пришлось пройти через ад. Я сажусь на кровать и обхватываю голову руками.
— Что же мне делать? Куда идти дальше? — спрашиваю я людей, которые помогали мне принимать все главные решения в моей жизни.