Затем она поднимает на меня глаза, и улыбка исчезает с её лица.
— Когда ты смотришь на меня... будто я обуза... проблема, ты не представляешь, как это больно, — говорит девушка дрожащим голосом, а я чувствую себя самой большой сволочью на свете.
Я никогда в жизни так сильно не хотел иметь возможность сказать что-то правильное, чтобы всё наладить, но, что бы я ни произнёс, это наверняка только ухудшит ситуацию.
— Я не виню тебя в этом, — добавляет она быстро.
А должна.
— Я не могу... Но ты должен понять, что у тебя всё от Кэла... — Лорен замолкает и усмехается сквозь слёзы. — У тебя... У тебя его улыбка, его голос, его глаза... Когда я смотрю на тебя... я не могу не видеть его. И это больно – знать, что это не ты украл моё сердце, когда впервые мне улыбнулся, не тот, кто отвёз меня на первом свидании на банджи-прыжки. Что ты не тот, кто говорил мне, что я единственная женщина, которую ты когда-либо любил. Но ты... ты не он, и ты любишь другую.
Впервые я слышу, как кто-то говорит об этом парне, не используя такие слова, как «сволочь», «мудак» или «проблема», в одном предложении. Впервые меня осеняет, что она действительно что-то с ним пережила, у них была совместная жизнь...
— Так что, для меня это тоже всё нелегко, — продолжает девушка, усмехаясь, когда вытирает слёзы со щеки.
— Даже зная всё это, я не понимаю, как должна справиться со всем этим, — объясняет она. — Я понятия не имею, что мне с этим делать... если это вообще возможно, но я готова попытаться ради этой маленькой девочки на фотографии. Я бы сделала для неё всё, даже отказалась бы от человека, которого любила...
И тут я понял: она каким-то образом смирилась с этим, и мне показалось, что с моей души свалился камень.
Но потом она начинает плакать. Лорен пытается быть сильной, а у меня такое чувство, будто тот, кто сбросил камень с моей души, прикрепил его к её сердцу.
— Я… я сожалею. Пожалуйста, не плачь.
Лорен поворачивается ко мне и делает глубокий вдох. Она смотрит на меня так, как будто пытается увидеть нового человека. Слёзы до сих пор льются из её глаз. Я шарю по карманам, нахожу салфетку и предлагаю её девушке. Она берёт её и вытирает глаза.
— Я знаю, что ты не виноват. И знаю, что ты хочешь верить в то, что это не твои проблемы, но это так, и они и мои тоже... Но это не проблемы Кэйлен. Я готова поверить, что ты не Кэл, что ты не мой муж. Могу научиться этому. Но я не могу избавить тебя от обязанности быть отцом Кэйлен. Ты являешься её частью, — говорит Лорен дрожащим, но решительным голосом, и её взгляд даёт мне понять, что она настроена серьёзно. — В этом я точно уверена. Это всё, что я могу сказать тебе, — говорит она со вздохом и садится на диван.
Ничего себе, что с этой девушкой? Она кажется хрупкой, но, несомненно, сильной. Как, чёрт подери, такому парню, как он, удалось заставить подобную девушку влюбиться в него? Я подхожу к дивану и сажусь на то же место, что и раньше, обязательно соблюдая дистанцию в несколько сантиметров между нами. Я смотрю на Лорен и вспоминаю сообщение Кэла.
— Мои родители говорили, что он... Они описывают его как... — я пытаюсь придумать, как описать его, не оскорбив её, но идей не появляется.
— О, я знаю, твой отец не постеснялся высказать мне всё, что он думает о Кэле, — отвечает Лорен.
«Старый добрый папа».
— А он...? Он был...? — спрашиваю я нерешительно.
Я никогда не испытывал ненависти к кому-либо, но могу представить, что именно это я испытываю по отношению к нему за то, что он сделал с моей жизнью и моими отношениями. От его пренебрежения убеждениями и ценностями, которыми моя семья учила меня дорожить, меня бросает в дрожь. Этот монстр, он внутри меня.
— Таким человеком, как описывают его твои родители, со мною Кэл не был. Не пойми меня неправильно, он мог быть высокомерным, невыносимым и насмешливым... очень, — вздыхает она.
Высокомерный, невыносимый и насмешливый – это моё первое впечатление о нём.
— Но он был намного больше, чем это, — продолжает Лорен. — Он мог быть добрым... заботливым... защитником, — добавляет она, и я чувствую, как поднимаются мои брови.
Не представляю, как человек, разрушивший мою жизнь, мог быть добрым, заботливым или защитником, но внешне я стараюсь не показывать своего недоверия.
— Он очень умный, уверенный и умеет убеждать. Он мог уговорить кого угодно сделать то, что он хотел. Он был красивый, невероятно сексуальный...
Пытаюсь скрыть улыбку, появляющуюся на моём лице. Я понимаю, что формально она не имела в виду меня, но единственное, что объединяет нас с Кэлом – это одно и то же лицо…
Глава 6
Встреча с Лорен прошла даже лучше, чем ожидалось. Хотя не знаю, чего именно я ожидал. Но всё могло бы быть и хуже. Гораздо хуже. Слишком странно думать о том, как часть меня прожила целую жизнь с другим человеком. Я так и не смог этого понять.
По крайней мере, она кажется милой. Наша встреча продлилась недолго, но всё прошло лучше, чем в нашу первую встречу. Впрочем, хуже, чем тогда, быть просто не могло. Я проникся к ней уважением. Ей удалось держать себя в руках, если не считать слёз, но я не могу винить её за это. Не могу даже представить себя на её месте. На своём месте я уже облажался. Хотя чувствую себя лучше. Будто вся тяжесть, что была во мне, пропала. Я понимаю, что всё далеко не постоянно, но осознание того, что Лорен не вопящая психопатка и поняла меня – или как минимум попыталась узнать меня таким, какой я есть – очень помогло.
Моей первой мыслью было позвонить Дженне и рассказать ей, что не будет какого-то неловкого любовного треугольника, и что мы с Лорен больше обеспокоены ролью родителей для этой маленькой девочки. Но знаю, что она всё ещё рассержена. Нельзя винить её за это.
Большую часть дня я провёл, молча выполняя работу по хозяйству на ферме с отцом. Он особо ничего не говорил, и мне тоже нечего было ему сказать. Мама приготовила ужин: домашние макароны, жареную курицу и зелёную фасоль. Я взял тарелку и направился к себе в комнату. Это был первый раз на моей памяти, когда мы не ужинали вместе с тех пор, как я вернулся домой.
Я не злюсь на них. Ну, пытаюсь, но сесть и делать вид, что всё в порядке и ничего не изменилось, было бы притворством. Когда мы в следующий раз будем ужинать вместе, мне понадобится уверенность, что я настоящий. Что все мы настоящие, без масок. С меня достаточно всего этого. Сегодня мне хотелось бы, чтобы меня вызвали на работу, но по воскресеньям нет уроков. После просмотра старого футбольного матча и душа я оказался здесь, лежащим в кровати и смотрящим в потолок. До всего этого я никогда не был против того, чтобы побыть наедине со своими мыслями.
Сейчас же я не чувствую себя одиноким. Без понятия, как действует это диссоциативное расстройство личности, но очень похоже на попытку скрыть свои мысли от себя же самого. Этот парень, Кэл, скрывал от меня слишком многое, и я хочу скрыть от него всё, что сейчас происходит. Не знаю, что он знает или видит, или где он, но я не чувствую себя находящимся в одиночестве. Как можно?
Я думал поговорить с ним, стоя этим утром перед зеркалом и чистя зубы, но почувствовал себя идиотом. Мне не хочется много говорить. Я почувствовал бы себя лучше, ударив его в лицо, если бы только оно не было моим. И это было бы лицемерием, учитывая, что я всегда говорю детям, с которыми работаю, что насилие – это не выход. Такого со мной никогда не случалось. Родители всё время твердили, как важно использовать слова, особенно мама. Но, на случай, если бы это не помогло, в семилетнем возрасте папа стал учить меня боксу. У меня даже была «Золотая перчатка» во время учёбы в средней школе, пока я не обратил внимания на футбол. Я был достаточно хорош, чтобы пара школ предложила мне стипендию, пока моё состояние не стало этому помехой в выпускном классе. (Прим.: «Золотые перчатки» – высшая награда в любительском боксе и одноименные соревнования).