Я посмеиваюсь над этим воспоминанием. Я люблю обоих родителей и сделал бы всё, что угодно, для них. Когда я узнал, что у неё рак, для меня это было как удар под дых. Плохая шутка.
Раньше мои провалы в памяти были намного серьёзнее, чем когда-либо. Чаще всего они продолжались не днями, а неделями, иногда и месяцами. Я сходил с ума, сеансы не помогали. Лекарство вызывало депрессию. А потом у мамы обнаружили рак третьей стадии. Я думал, это самое худшее, что могло с нами произойти, но каким-то образом это было даже к лучшему. После этого мои провалы в памяти и головные боли практически пропали. Я встретил Дженну, которая помогла мне остаться в здравом уме в то время, когда я думал, что потеряю маму. И менее чем через восемь месяцев мама излечилась от рака.
— Мам, — произношу я тихо.
— Милый, я очень рада за тебя, — говорит она весёлым голосом, но мне слышится некоторая натянутость. Я беру её за плечи и поворачиваю к себе. Она вздыхает и обнимает меня.
— Скажи мне правду.
Мама всегда была сильной, несмотря ни на что. Были дни, когда я спрашивал, как у неё дела, хотя знал, что эти вопросы чертовски ей не нравятся, но она продолжала улыбаться и никогда не жаловалась. Мама никогда не давала понять, насколько ей больно.
Наши взгляды ненадолго встречаются, прежде чем она опускает глаза в пол.
— Пожалуйста, — прошу я снова, глядя на неё щенячьим взглядом, и она обнимает меня.
— Я хочу, чтобы ты был счастлив, Кристофер. Больше всего на свете я хочу этого, — говорит мама, и её голос срывается. Я чувствую, как слёзы увлажняют мою рубашку, и она отходит от меня.
— Мам, ты меня пугаешь, — усмехаюсь я, но моё сердце начинает стучать быстрее…
Мне казалось, она плакала от радости. Но у меня внутри всё сжимается, когда я понимаю причину. Я слегка обнимаю её, подвожу к кухонному столу и сажусь рядом. Взяв салфетку, она промокает глаза.
— Это не так. Ты ведь не больна, правда, мам? — спрашиваю я, страшась услышать ответ.
— О, нет, милый! Прости, что заставила тебя так думать.
Мама решительно качает головой. Я вздыхаю с облегчением, когда она сжимает мою руку.
— Я только… просто всё идёт так хорошо, и я знаю, что Дженна тебе дорога, — произносит она с едва заметной улыбкой, но пряча от меня глаза. — Ты готов? Действительно готов? — спрашивает мама, снова глядя на меня.
Её взгляд такой пронзительный, что кажется, будто она пытается заглянуть ко мне в душу.
— Я спрашивал себя об этом уже тысячу раз, мама, — отвечаю я со смехом. — Всё, о чём ты думаешь, я уже прокрутил у себя в голове по пять раз. Понимаешь, я не думаю, что наступит время, когда я буду знать, что излечился от этого. Даже если это и произойдёт, — говорю я честно.
Мама сжимает губы и кивает.
— Если не сейчас... то когда? Я устал бояться того, что может произойти, — добавляю я. — Я никогда не узнаю, прекратятся ли эти провалы в памяти. Но сейчас всё хорошо. Через несколько месяцев будет два года с момента последнего. Это был ад, но я, наконец, закончил школу. У меня потрясающая женщина, которая знает о моей болезни и не думает, что я странный или какой-то несчастный щенок, о котором нужно позаботиться. И ведь тебе уже лучше.
Наконец-то я вижу на её лице искреннюю улыбку, хотя в глазах ещё стоит влага.
— Я хочу жениться, может быть, подарить тебе внуков, — шутливо подталкиваю я её.
Мне казалось, это поднимет ей настроение, но нет.
Вместо этого она выглядит тоскливой, может быть, даже немного виноватой, но этого не может быть. Она не бросает на меня ни единого взгляда, когда встаёт из-за стола и начинает ходить по комнате.
— Мам, в чём дело? — я встаю и подхожу к ней. Что-то не так. Она, наконец, останавливается и смотрит на меня.
— Есть кое-что, что мы не… — она останавливается посреди фразы, когда мой отец входит в дверь с бутылкой шампанского в руке. С широкой улыбкой, он смотрит на охлаждённую бутылку. Когда его глаза встречаются с нашими, мужчина мрачнеет.
— Что происходит? — я смотрю сначала на неё, а потом на него. — Мам, что вы не...? — спрашиваю я снова, поглядывая на отца.
— Что мы не сделали? — вопрошает тот низким голосом.
Мама пристально смотрит на него, и снова возникает это неловкое молчание, напряжение настолько ощутимое, что я могу задохнуться.
— Что? — спрашиваю я более настойчиво, пресекая их переглядывание.
Они оба поворачиваются ко мне. Мама сразу отводит глаза, но отец продолжает смотреть на меня.
— Декстер-старший здесь, в Мэдисоне, — произносит он неожиданно.
Ужасный дед. Всякий раз, когда он приезжает сюда, для города это ничем хорошим не оборачивается. Он либо что-то закрывает, либо открывает, и это в любом случае разрушает чей-то бизнес. Многие здесь склонны забывать связь нашей семьи с семьёй Крестфилд, но их присутствие всегда служит напоминанием. Мама никогда его не любила, но чтобы расстроиться…
— И это всё, мам? И поэтому ты так расстроилась? — спрашиваю я с облегчением.
Однако интуиция подсказывает мне, что есть что-то ещё, особенно, когда я замечаю её сжатые губы.
— Гвен, на данный момент чьи-то чужие проблемы – это не наша забота. Это день Криса. Мы празднуем его решение жениться на женщине, которую он любит. Давай не будем всё портить, — уверенно говорит отец.
Что-то здесь не так.
— Мама, в чём, всё-таки, дело?
Я не верю, что приезд Декстера служит причиной такого напряжения. Мама переводит взгляд с меня на папу, а затем откашливается.
— До меня дошли слухи, что твой дедушка метит на собственность Крик Плейс, — вздыхает она.
Я сразу же хмурюсь. Крик Плейс – это общественный центр, в котором я и мама работали последний год. Он помогает людям не только в нашем, но и в соседних городах. В нём есть бесплатная клиника, спортивный зал и детский сад. Только монстр может подумать о том, чтобы закрыть его. Ведь центр важен. Я хотел сказать, что он не может этого сделать. Но Крестфилды способны практически на всё.
— Нет, это чушь!
— Это всего лишь слухи, но все мы знаем, как они возникают, — говорит отец, нахмурившись.
— Я слышала от дочери мисс Джабер, что Декстер-младший в городе. Её уже наняли в качестве одного из смотрителей. А он вроде бы уезжает сегодня вечером, —бормочет мама.
Общественный центр помогал нам с мамой в самые трудные периоды жизни. Он опора общества.
Я смотрю на часы – ещё есть пара часов, прежде чем Дженна и её родители будут здесь.
— Я поговорю с ним до его отъезда, — говорю я. Беру ключи со стола. — Я вернусь домой и переоденусь до того, как приедет Дженна с родителями, — бросаю я через плечо и выхожу за дверь. Залезаю в пикап и направляюсь к единственному человеку, который может остановить всё прежде, чем оно начнётся.
К Декстеру-младшему.
***
Крестфилд. Одна лишь фамилия вызывает зависть, страх или гнев – зависит от того, с кем в Мэдисоне вы разговариваете. Им принадлежит почти полгорода, и они владеют всем самым крупным во всём округе. Проблем бы не было, если бы они постоянно жили здесь, но это не так. Это обычное расточительство – всё для шоу, этакий плюс к их театру, когда они приезжают в город, чтобы устроить ад.
Я слышал фразу: «Ничего личного. Бизнес есть бизнес».
Но разрушенные семьи и загубленные жизни – не обычное ведение дел. Игра с человеческими жизнями становится чем-то личным.
Однажды я приехал в поместье Крестфилд, и мне пришлось ждать у ворот, чтобы пройти через охрану. Когда я вошёл, то не мог избавиться от чувства отвращения ко всему этому. Здание и территория были огромны. Один только дом был в четыре раза больше, чем общественный центр. Никогда не пойму, как люди могут быть такими эгоистичными и жадными.