Девушка, подняла лицо к небу: сосны едва слышно покачивались, издавая легкий шорох: «Похожи на стражей, защищающих это место».
— Ладно, черт с калиткой, — ей не хотелось промокнуть. — Посмотрим, что в доме. Надеюсь, в ванной есть горячая вода. — Поднявшись по ступенькам на застекленное крыльцо, она заметила кровать-качели, накрытые полупрозрачной пленкой. Коснулась качелей, и те с легким скрипом уступили ее прикосновению, напротив стоял белый ажурный столик.
Внутри дом оказался уютным, обставленным по-простому: совмещённые гостиная и кухня с высоким потолком, стены, отделанные деревом. Вполне современные душевая и туалет. Из любопытства Алира открыла кран: потекшая холодная вода начала теплеть, а потом стала горячей: «Отлично, хоть это радует. Можно будет принимать душ, раз вода не будет ледяной». Открыв дверцу холодильника, она скривила губы — пусто, как и во всех шкафчиках на кухне «А ближайший магазин только рядом со станцией».
Продолжая осмотр дома, она ступила на узкую лестницу. Деревянные ступени приятно поскрипывали под ногами. На стене ютились запыленные рамки с засушенными полевыми цветами. Собранная в коллекцию мертвая красота, достойное украшение обители Жнеца. На втором этаже оказались три небольшие комнаты.
В меньшей из них, со скошенным потолком, стоял старый, потрепанный диванчик, над которым висела одинокая картина. Натянутое на деревянную основу полотно, расписанное масляной краской, изображало иссиня-черное море. Пейзаж обладал странной притягательностью и глубиной. Алира ощущала, как ледяной пронизывающий ветер треплет ее волосы, бросая в лицо соленые брызги. С трудом оторвав взгляд, она заметила в углу холста подпись. Причудливые скандинавские руны сложились в имя — «Храфн». У окна на круглом стеклянном столике стояла ваза с увядшими розами. Две длинные полки с книгами и швейная машинка.
Вторая комната понравилась ей больше — обстановка напоминала нечто средневековое, чуть мрачновато, но с изюминкой. Стены и потолок отделаны темным деревом. В углу — большая кованая кровать, рядом торшер на длинной тонкой ножке с черным абажуром и небольшая прикроватная тумбочка, на полу вязаный коврик. Над кроватью так же висела картина. На этот раз портрет девушки в темных, если даже не мрачных тонах. На бледном лице нестерпимо ярко горели бирюзовые глаза. Длинные иссиня-черные, как вороново крыло, волосы развивались на ветру. Стоя на скале, о которую бились морские волны, облаченная в изумрудное платье, она сжимала в руке причудливое зеркало-шест: «Можно подумать, что эта картина продолжение пейзажа из соседней комнаты» Поставив косу в высокий платяной шкаф, Алира стянула с себя куртку и упала на мягкую кровать. Вместо люстры, на потолке из железных перекладин был составлен пентакль со встроенными в него лампочками-свечами «Отлично, немного готики. В самый раз для Жнеца».
Поднявшись, она побрела осматривать последнюю комнату. Эта оказалось самой светлой из всех, в стиле барокко: деревянная кровать, комод, электрический камин и кресло у окна. К овальному зеркалу в позолоченной раме над каминной полкой была прикреплена черно-белая фотография. На ней, девушку в холщовом платье, с доходящими до самых бедер темными волосами, держал за руки, высокий молодой человек в брюках и светлой рубахе, расшитой рунами: «Жаль что его лицо смазано, трудновато разглядеть, а вот она очень похожа на скандинавскую деву с портрета. Здесь слишком светло. Пожалуй, обустроюсь в комнате с пентаклем. Легко догадаться, в какой из них жила Доминика…»
За последующие недели, проведенные в Подмосковье, девушка привела в порядок сад и даже укрепила деревянный забор.
С соседями она старалась не контактировать, но и те не спешили узнать кто поселился рядом, ограничиваясь вежливыми кивками и улыбками. Ей здесь определенно нравилось. «Белые столбы» пленили Алиру своей тишиной и спокойствием.
Если бы когда-нибудь, кто-то сказал Алире, что она станет Смертью, девушка бы не поверила. Но теперь, держа в руке косу и смотря на становящееся белым лицо девочки умершей от кровоизлияния в мозг в палате больницы, Алира убедилась, что роль жнеца — подходит ей как нельзя лучше. Коснулась кончиком косы лба смертной и прошептала:
— Иди ко мне…
От тела мертвой отделилась серебряная нить души и скользнула в раскрытую ладонь Алиры, она ощутила только легкое покалывание в пальцах. Стоя у окна и наблюдая за пациентами, вышедшими на прогулку, Жнец улыбнулась. Все эти люди, старики беззаботно подставляли лица под согревающие лучи, вышедшего из-за тучи солнца, в то время как на койке рядом с Алирой, маленькая девочка ушла из жизни, покинув этот мир навсегда.
Дети мелькали перед косой Алиры очень часто, честно говоря, ей было приятнее забирать их маленькие, безгрешные жизни, чем взрослых или, тем более, стариков. Будучи Алиной Герцык, девушка боялась старости. С каждым прожитым у тети годом, она замечала на лице Ларочки все больше морщин, а в волосах седины, тщательно закрашиваемой, чтобы создать впечатление того, что время старости отсрочено. Алине было неприятно сидеть со старыми бабушками, от которых пахло немытым старческим телом, гнилыми зубами, дешевой туалетной водой, которой они пытались тщательно скрыть зловоние смерти, охватывающей их дряхлеющие тела.
Девочка, а затем и девушка — Лира видела это разложение плоти. Особенно, когда умерла их соседка напротив. Тошнотворная вонь витала в старой, пропахшей смрадом лекарств и мертвого тела квартире. Лариса периодически захаживала к старушке, проведать как она и не нужно ли ей ничего, потому что у бабушки не было родственников. Как назло, в квартире не работал телефон и когда труп был обнаружен, прошло несколько дней. Лариса, зажав рот платком, чтобы ее не стошнило от стойкого трупного запаха, убежала к ним в квартиру звонить в «Скорую». Алина же осталась стоять рядом с креслом, в котором находилась старушка. Девушке тогда было шестнадцать лет. Она не прикрывала рот, но старалась делать максимально маленькие глотки из отравленного воздуха.
Старуха сидела с открытыми глазами, роговицу которых уже подернула серая пленка. Рот немного приоткрыт, тонкие губы побелели и от них в разные стороны тянулись морщинки. На щеках были ярко выражены багровые пятна, такие же покрывали руки со скрюченными пальцами и пожелтевшими ногтями.
Сколько раз тетка просила Алину обрезать эти ногти, на ногах и руках. Подобное приводило девочку в ужас, она стискивала зубы, чтобы ее не стошнило, и старалась делать все быстро. После чего несколько раз мыла и терла руки мочалкой, лишь бы избавится от запаха старости осевшего на ее коже. Алина всегда мечтала умереть молодой, а не старой и сморщившейся гнилой плотью.
Как только Лариса вернулась в квартиру, девушка смогла спокойно уйти. Но даже, когда была закрыта входная дверь, трупный запах никуда не делся. Кроме того, что вся квартира старухи им пропиталась, он проскользнул на лестничную площадку и попытался проникнуть в их с Ларочкой квартиру, но Алина вовремя захлопнула дверь. Снимая на ходу с себя всю одежду и закидывая в стиральную машинку, она приняла душ и терла себя мочалкой с такой силой, что кожа покраснела и неприятно защипала от потока горячей воды.
Высушив торчащие в разные стороны волосы феном, и переодевшись в свободные джинсы и толстовку, Алина обернулась на скрип открывшейся двери. Сквозняк напомнил о трупном запахе от чего ее начало подташнивать.
— Потерпи еще немного, катафалк скоро приедет, — успокоила племянницу Лариса, видя побледневшее лицо той, — а там и специалист по уборке придёт, так что этого запаха скоро не будет. — Поморщилась и направилась в ванную, откуда послышался шум воды и щелчок включенной стиральной машинки.
Пока небольшая бригада занималась выносом трупа старушки и дезинфекцией помещения, Алина сбежала из дома, решив, что лучше прогуляться на свежем воздухе, чем сидеть в квартире и бояться высунуть нос в коридор, ощутив ненавистный запах. На улице была золотая осень. Последние теплые деньки согревали Алине сердце, ей нравилась такая погода. Теплый ветер, сухая земля, усыпанная опавшими кленовыми и березовыми листьями, приятно шуршащими под ногами. Доносящийся издалека шум вечерних электричек и закатное солнце. Словно плотный моток пряжи малинового цвета, застрял на горизонте, распуская вокруг себя нити и заставляя небо переливаться теплой палитрой оттенков.