Проверив дом на наличие защитных чар и, убедившись, что все спокойно, ангел открыл дверь и, отбивая зубами дробь, оказался в коридоре. Здесь пахло березовыми вениками: «Может у нее и банька своя есть…» — в углу стояла скамейка, над которой висели пучки сухих трав и мешочки с чем-то еще.
Над входом в помещение Ян увидел деревянную иконку, окруженную несколькими свечками, их пламя освещало небольшое пространство вокруг, создавая уют. На полу была расстелена тканая дорожка с бахромой: «Ни дать, ни взять, украинская хата» — без зазрения совести Ян скинул свои мокрые кроссовки и повесил куртку на крючок, рядом с сухой лавандой. «Надеюсь, она меня не проклянет» смахнув капли дождя с лица, открыл дверь в гостиную. Здесь было тепло, если не жарко. Из дальней комнаты слышались приглушенные голоса. Ян медленно ступал по половицам к полоске света, бьющей из приоткрытой двери. Заглянув в щелку, он увидел за круглым, украшенным белой узорчатой скатертью столом — Доминику. Некогда угловатая девочка-подросток, преобразилась в стройную молодую девушку скандинавской красоты.
Ее длинные, пепельные волосы, были собраны в косу, а сама Доминика облачена в белоснежный сарафан с облегающими ее изящные руки рукавами. За столом, спиной к двери, за которой притаился Ян, сидел широкоплечий мужчина в джинсах и свитере. Перед ним стоял пузатый чайник, из носика которого поднималась струйка пара.
— Домна, не ходи, присядь со мной рядом. Я так соскучился по тебе. — Мужской голос показался Яну очень знакомым: «Да ведь это архангел Даниил!».
Девушка опустилась рядом, их руки коснулись друг друга, и она тепло улыбнулась. Нежность отражалось в ее так и не изменивших цвет глазах: один белый, другой изумрудный.
— В последнее время у тебя задумчивый вид, но ты не делишься со мной своими мыслями. — Ласково пожурила архангела.
— Меня тревожат воспоминания… события прошлого не дают покоя, словно с Халоттом может что-то случится.
Доминика взяла кренделек в сахарной пудре из хрустальной вазочки и, запивая чаем, съела:
— Это естественно. Ты и артефакт связаны кровью его создателя и твоего прапрадеда. — Она сказала это так спокойно, будто и не было ничего особенного в том, что беспокоило Даниила.
— Да, ты права. — прикрыл рукой глаза, вспоминая первое прикосновение к мечу: «Это случилось, когда я еще был человеком».
Однажды вечером, сидя на крыльце дома и вырезая лук для дочери, Даниил заметил, как туман над озером стал сгущаться, образовавшись в фигуру. Так состоялась его первая встреча с предком: высокий, но все еще крепкий мужчина в одежде кузнеца, с кожаным фартуком, повязанным на груди. По свободной рубахе стелится длинная серебристая борода, а ясные голубые глаза смотрят в упор:
— Я твой прапрадед Тъёрви, — представился призрак, ступив на мокрую от росы траву босыми ногами, — Ты единственный в нашем роду, кто сможет защитить меч от Смерти. Но и тебе осталось недолго…
Даниил хотел было прервать его, спросить, зачем он здесь, но так и не смог заговорить, ощутив, что язык и губы онемели.
— Кузнечным ремеслом занимались все мужчины в нашем роду, и ты перенял эту способность. Все началось давным-давно. Я родился в северном краю и отправился на земли Гардарики, где встретил Пелагею. — Тъёрви улыбнулся. — Так я в той деревне и остался, вместе с женой. — Осмотрел дом, в котором сейчас жил Даниил со своей семьей — Да, тут и жили. Ведь тебе дом перешел от отца, а ему от своего… Я всегда здесь был, душа моя, — коснулся груди — в меч вложена и с ним похоронена. Но тебе, как последнему защитнику, я открою тайну создания. Ни отец твой, ни дед, никто не знает о мече. А тебе уготована судьба светлого Стража.
Даниил глянул в окошко, за которым дочка грелась у камина, а жена пекла хлеб:
— Рассказывай дед. Излей душу.
— Когда моей Пелагеи не стало, я впал в большое горе и отчаяние. Не мог успокоиться, не мог продолжить жить дальше. Все грезил встретиться со Смертью и спросить, за что так несправедливо жену мою забрала. За какие прегрешения?! Ведь светом Пелагея была для всех, ко всем с теплом и заботой, куска хлеба не жалела для страждущих. Призвал я тогда богов в помощь, чтобы отомстить Смерти и выковал меч Халотт. Вложил в него пот, кровь и месть свою черную, да так, что и сам меч — словно уголь в печи — стал черным. В ночь полнолуния, я стоял на перекрестке дорог и призвал к себе Смерть — она появилась передо мной, в длинном плаще и ухмыляясь. Я спросил ее, за что она забрала у меня жену? Смерть ответила — таково было ее предназначение — умереть, а мне — Жнецу — забрать ее. Гнев обуял меня, я замахнулся мечом быстрее, чем Жнец смогла отступить, я всадил меч в ее плечо. Она зашипела, и я видела, как ее белоснежные глаза, заволокло черной пеленой, но она исчезла. В следующий раз, Жнец пришла за мной через полгода, глубокой ночью, когда я спал, она оказалась моим сном наяву, сначала в образе Пелагеи, а затем себя самой — седовласой бестии с синеватой кожей, покрытой багровыми жилами. Кровоточащие язвы тянулись от раны, нанесенной Халоттом. Жнец шипела проклятья, тянулась своими когтистыми пальцами к моему горлу, пока не пропели первые петухи, и она не заверещала от муки, растворившись в лучах солнца. Прошло еще полгода, и Халотт всегда стоял у моей кровати, ждал новой встречи, пока Жнец не пришла в последний раз, чтобы встретить свой собственный конец. Тогда, она уже не была на себя похожа, ее зрачок заполнил все око, она тяжело дышала и была на последнем издыхании. Рана, нанесенная Халоттом, за год убила в ней сущность Жнеца, сделав непонятным монстром. Взмах, и к моим ногам скатилась ее голова. Тело обратилось в прах. Я утолил свою жажду мести, но решил не расставаться с мечом, — развел руки в стороны, показывая, что он, лишь часть тумана — меч в озере, покоится на дне, вместе с моими костями, обглоданными рыбами. Ты придешь за ним, когда почувствуешь зов Моей крови и заберешь, укроешь в новом месте.
— Даня! — окликнула мужа Даниила, когда кузнец обернулся, никакого призрака рядом не было.
Зов, о котором говорил дед, позвал Даниила спустя много лет — когда он стал Стражем света. От его дома под Нижним Новгородом ничего не осталось, озеро растеклось вширь и заросло по краям камышом, но меч так и лежал на дне, припорошенный илом и никем не найденный. Ждал своего Хозяина. Вода в озере оказалась на удивление прозрачной и ледяной из-за подводных ключей. Кинься за мечом кто-то другой, он бы замерз и утонул, но Даниил выплыл.
Только сидя на берегу и тяжело дыша, он ощутил холод. По шее стекали струйки воды, а рука сжимала рукоять меча: от Халотта исходило едва заметное голубоватое свечение. Сталь действительно была черной, как уголь. Архангел уже знал, куда он его перенесет. Они с Михаилом давно это обсудили, и Старший согласился с тем, что выбранное ими место отлично подходит для сохранения артефакта: Бердичев. Монастырь ордена босых Кармелитов. Телепортировавшись туда, Даниил прошел сквозь одну из стен подземелья, оказавшись в маленькой круглой комнате, заваленной старинными шкатулками с драгоценностями, бесценными полотнами, укрытыми под потертыми занавесками. В середину комнатки откуда-то сверху пробивался тонкий луч света, и именно здесь, под старыми плитами, архангел схоронил Халотт. Об этом тайнике когда-то было известно одному монаху, но он давно умер, оставив свой скарб нетронутым: «Здесь ты будешь в безопасности — это место как нельзя лучше подходит для тебя и таких же бесценных сокровищ» — он покинул комнату, вернувшись в темный коридор.