Скалящаяся в ужасающей улыбке маска, когтистая рука сжала горло Рогнеды, приставив острый клинок к пульсирующей жилке на ее нежной коже.
— Выбирай колдун. — Прошипел темный. — Идешь с нами, или ее жизнь…
Рогнеда попыталась отрицательно качнуть головой, но острие лишь впилось в ее кожу, оставив тонкий порез.
Эвика стояла в углу, сжав руки, так что костяшки пальцев побелели от напряжения.
— Максимилиан будет доволен… — шепнул один из слуг за спиной колдуна.
Храфн опустил голову и хрипло ответил:
— Оставь ее. Я пойду добровольно.
Эвика кинулась к нему:
— Отец! — но чародей остановил ее, вытянув перед собой руки. Впервые, девушка увидела в бирюзовых глазах слезы.
Темный подтолкнул Рогнеду и Эвику к выходу. Чародей вышел первым. Стоя на улице, обдуваемый холодным ветром, Храфн молил Богов сохранить жизнь его жене и дочери. Но молитвы остались неуслышанными. Возня за спиной, невнятный хрип… Из груди Рогнеды торчал клинок. Не успел Храфн отреагировать, как на Эвику бросился другой темный, целясь в нее острыми когтями, но гнев чародея взял верх. Храфн закричал, услышь простой смертный его крик, он был бы мертв. Темные попадали на землю, держась за уши, из которых сочилась кровь.
Чародей схватил скулящую Эвику и, перекинув через сильное плечо, телепортировался. Первая в жизни телепортация удалась ему легко. Если бы так же было и на душе. Сидя по колено в снегу на каком-то холме, и сжимая рыдающую в объятьях дочь, колдун поклялся вернуться за женой, забрать ее тело и отомстить тем, кто напал на них.
В прежнее жилище они вернулись спустя два дня, Храфн наложил на обоих маскирующие чары, чтобы их никто не заметил. Дом стоял нетронутым, за исключением кузни. Там, все было перевернуто: они что-то искали, но так и не нашли. Лишь на полу, под соломой, Храфн увидел кожаный шнурок, на котором болтался один из старых камней с начерченной руной.
Рогнеду, они обнаружили на берегу моря. Тело женщины было без единого намека на кровь. Платье чистое, и лишь узкая полоска в центре живота, говорила о ране:
— Как она здесь оказалась? — Эвика ошеломленно посмотрела на отца такими же, как у него бирюзовыми глазами.
Мужчина опустился на колени рядом с мертвой женой и коснулся ее ледяной руки. Под ногтями был песок, а ладони стерты о камни.
— Она приползла сюда сама…
Дочь в ужасе перевела взгляд на мать, коснувшись черных волос, опутавших шею женщины, Эвика вытащила из них лебединое перо:
— Ньёрд забрал ее.
— Да, твоя мать ушла к тому Богу, которому была предана ее семья. — К горлу подступил ком, но Храфн не хотел плакать при дочери. Он обязан быть сильным. Отныне и навсегда.
— Мы не можем оставить ее так… — сдавленно проговорила Эвика, закрывая белесые глаза Рогнеды.
— И не оставим, — он успокоил дочь, — она растворится в стихии, и ее никто не потревожит там. — «На меня больше никогда не посмотрят, так как смотрела только она — с любовью…» провел над телом жены руками. Волны в море стали нарастать, пока не захлестнули мертвую, поглотив ее и оставив после себя лишь белоснежную как снег, пену.
Они путешествовали по всей Европе, переживали окружающих возле себя людей и лишь по их глазам, можно было сказать, какими непохожими на всех они были. Самое долгое время, где они жили была Флоренция.
Эвика с легкостью владела различными языками, знала правила этикета и прекрасно музицировала. А когда она начинала петь, Храфн буквально переносился в те дни, когда рядом была Рогнеда. Дочь очень на нее походила, и лишь в глубине ее глаз, таилась печаль, от которой даже время не спасало.
Храфн обустроил новое жилище: наполнил большую залу книгами и манускриптами. Он черпал новые знания отовсюду и всех, насыщаясь ими. Благодаря тому, что Эвика вращалась в кругах знати, на нее обратил внимание, один из герцогов. Это был высокий и статный мужчина, с темными волосами, смугловатой кожей и карими глазами. Его особняк находился за городом, где раз в году, происходил самый помпезный и роскошный карнавал. В дом герцога мечтали попасть все слои общества, но лишь избранным довелось там побывать. Кто-то говорил, что близок с герцогом, кто-то, что часто завтракает с ним, но все было ложью. Этот загадочный мужчина был нелюдим. Людям оставалось только гадать, что он делает на протяжении года.
И лишь Эвика, пленила его сердце. Он приглашал ее на ежедневный моцион, устраивал пикники в своих садах, дарил столько роз, что порой девушке некуда их было ставить. С некоторой безучастностью она принимала в своем обществе новоиспеченного ухажера, и всегда держала дистанцию. Храфн молча наблюдал за этими ухаживаниями. Власть и богатство герцога его не привлекали. Он был чародеем и чувствовал веяние некой силы, исходящее от этого мужчины, вьющегося подобно лиане вокруг дочери. Храфну было необходимо узнать, в чем состоит тайна этого человека в черных одеждах.
Возможность, ознакомиться с владениями герцога, представилась в ночь ежегодного маскарада. Пока хозяин развлекал новоприбывших гостей, Храфн применил чары и незаметно прошел вглубь дома. Там, в подвалах, чувствовалось биение темной магии.
Винные бочки, тянулись вдоль каменных стен, по которым стекали едва заметные ручейки воды. Пахло сыростью… и серой: «Я чувствую, здесь что-то есть…» — он стал метаться среди бочек, шаря ладонями по стенам, и только за статуей плачущего ангела, заметил одинокое железное кольцо, которое должно было служить для установки факела. Предчувствие не подвело Храфна, коснувшись кольца, он почувствовал, как по его телу пробежала дрожь энергии: «Здесь…» — повернул кольцо и перед ним открылся тайный проход.
Храфн проверил место на наличие защитных чар и ловушек, все было безопасно. Запах серы усилился, к нему было примешано что-то еще, но чародей не смог разобрать, и двинулся по тускло освещенному коридору, который стал постепенно спускаться вниз, превращаясь в кривые, изогнутые ступени.
Жар, холод, огонь и крики боли. Вот, что услышал Храфн, подойдя к железной решетке. Коснувшись двери, та с легким скрипом поддалась, и он смог пройти.
Перед ним был небольшой зал с низким каменным потолком. На полу по углам были расставлены два деревянных стола с кожаными ремнями и железными перекладинами сверху и снизу. Пара ведер, глубокая ванна со странной черной жидкостью, от которой и исходил запах серы.
Быстро исследовав пространство, Храфн двинулся дальше: «Это похоже на лабораторию» — заметил несколько стеклянных колб на столе и идеально чистые хирургические инструменты.
По привычке, Храфн всегда носил с собой пару пустых пузырьков для зелий. Вытащив один, он наполнил его алой жидкостью, перелив немного из колбы, другой пузырек, он с большой осторожностью, погрузил в ванную. За спиной раздался непонятный хруст. Стена, на которую смотрел чародей, была завешана гардиной. Если не присматриваться, может показаться, что она висит просто для красоты, но стоило чародею отвести ткань в сторону, сердце его сжалось.
Пространство открытой комнаты, было наполнено несколькими клетками. Какие-то из них пустели, но самые дальние… в них Храфн увидел жизнь. Это было два странных создания. Одно из них спало, повернувшись к чародею спиной, другое сидело в углу, медленно раскачиваясь взад-вперед, словно умалишенный. Именно он и издал тот хруст. Это была его собственная рука, которая была длиннее и мускулистее другой, черные когти, вспороли землю под ногами. Клыки во рту заострились, глаза почти потеряли свою радужку, затянувшей одно око черной пеленой…
Существо заметило Храфна и подняло на него свои странные глаза. Рот оскалился в кривой улыбке, резко тянущейся от одного уха и заканчивающейся с другой.
— Ты видишь, что он сделал с нами? — прошипело создание, осмыслено смотря на гостя только одним нормальным глазом.
— Кто вы? — Храфн коснулся железных прутьев.
— Совсем недавно, я был демоном. А теперь… не знаю, — покачал головой, — с каждым днем и часом, моя память растворяется в черной крови, которой он поил нас, которую вливал в мои жилы. Я чувствую жажду, боль. Мои силы скованны, а разум леденеет… Я перестаю быть собой и превращаюсь…