Выбрать главу

А потом…

Тогда-то все и происходит. Смерть полна жара, грохота и невыносимой боли; раскаленная воронка разрежет меня надвое; что-то жжет, испепеляет и рвет на куски, и если бы крик был чувством, то это был бы именно он. А после — ничего.

Наверняка кое-кто из вас считает, что я достойна такого финала. Возможно, мне не стоило посылать розу Джулиет или обливать ее пивом на вечеринке. Возможно, мне не стоило списывать контрольную у Лорен Лорнет. Возможно, мне не стоило говорить гадости Кенту. Наверное, кое-кто из вас решит, что я достойна этого, потому что собиралась позволить Робу все — то есть не блюсти свою чистоту.

Но прежде чем вы начнете тыкать пальцем, позвольте спросить: я правда совершила много зла? Такого зла, что заслужила смерти? Такого, что заслужила подобной смерти?

Что, другие ничего похожего не делают?

Что, вы сами ничего похожего не делаете?

Подумайте об этом.

Глава 2

Во сне я знаю, что падаю, хотя нет ни верха, ни низа, ни стен, ни потолка, только ощущение безграничной темноты и холода. Я так испугана, что собираюсь закричать, но когда открываю рот, ничего не происходит, и я гадаю, будет ли падение падением, если падать вечно и никогда не достичь дна?

Мне кажется, я буду падать вечно.

Шум прерывает тишину, тихое блеяние становится нее громче и громче, словно железная коса рассекает воздух, врезается в меня…

И я просыпаюсь.

Будильник звенит уже двадцать минут. Без десяти семь.

Рывком сев на кровати, я отпихиваю одеяло. Я вся в поту, хотя в комнате холодно. Горло пересохло, отчаянно хочется пить, как будто я пробежала марафон.

Я оглядываюсь по сторонам; мгновение все кажется размытым и немного искаженным, как будто вокруг не комната, а ее прозрачный оттиск, который криво наложили и углы не совпадают с реальностью. Затем освещение меняется, и все снова выглядит нормально.

Ко мне возвращаются воспоминания о прошлом вечере, и кровь стучит в ушах: вечеринка, Джулиет Сиха, ссора с Кентом…

— Сэмми!

Дверь распахивается, ударяясь о стену; Иззи врывается в комнату и спешит ко мне прямо по тетрадям, валяющимся джинсам и розовой фуфайке «Виктория сикрет». Что-то кажется неправильным, касается края памяти, но скоро исчезает. Сестра забирается на кровать и обхватывает меня горячими руками. Она сжимает в кулачке и осторожно тянет кулон, который я никогда не снимаю, — крошечную птичку на золотой цепочке, подарок бабушки.

— Мама говорит, тебе пора вставать.

От Иззи пахнет арахисовым маслом; только оттолкнув ее, я понимаю, как сильно меня трясет.

— Сегодня суббота, — возражаю я.

Понятия не имею, как добралась до дома вчера ночью. Понятия не имею, что случилось с Линдси, Элоди и Элли; мне даже думать об этом страшно.

Иззи хихикает как полоумная, спрыгивает с кровати и несется обратно к двери. Она исчезает в коридоре, и я слышу ее крик:

— Мама, Сэмми отказывается вставать!

У нее выходит «Фэмми» вместо «Сэмми».

— Сэмми! Сейчас я покажу тебе! — гулко отзывается мама из кухни.

Я опускаю ногу на пол. Прикосновение холодного дерева успокаивает. В детстве я спала на полу все лето; папа отказывался включить кондиционер, и пол оставался единственным прохладным местом. Сейчас я бы с удовольствием сделала то же самое. Судя по всему, у меня жар.

Роб, дождь, звон разбивающихся в лесу бутылок…

Вдруг оживает телефон, и я подскакиваю. Эсэмэска от Линдси: «Я на улице. Где ты?»

Быстро захлопнув телефон, я успеваю увидеть мерцающую дату: пятница, двенадцатое февраля. Вчера.

Еще одна телефонная трель. Еще одна эсэмэска: «Хочешь, чтобы я опоздала в День Купидона, су-у-учка?!!»

Я словно двигаюсь под водой — и мое тело ничего не весит — или наблюдаю за собой издалека. Пытаюсь встать, но желудок тут же сжимается, и приходится на дрожащих ногах ползти в ванную в полной уверенности, что меня вот-вот стошнит. Я запираю дверь и включаю воду в раковине и душе. Встаю над унитазом.

В желудке спазмы снова и снова, однако ничего не происходит.

Машина, скольжение, крики…

Вчера.

В коридоре звучат голоса, но вода льется так громко, что слов не разобрать. В дверь стучат; только тогда я выпрямляюсь и кричу:

— Чего?

— Вылезай из душа. Нет времени.

Это Линдси — мама впустила ее.

Я приоткрываю дверь, за которой стоит недовольная Линдси в объемной куртке, застегнутой до подбородка. Но я все равно рада ее видеть. Она кажется такой нормальной, такой привычной.