— Это всё, на что ты способна?
Гермиона отпустила одной рукой Тома и с силой ударила его по плечу.
— Говори же! Говори!
Но Том снова смеялся.
На него обрушился град ударов, но тот на них никак не реагировал.
— Говори! — дошла до визга Гермиона.
Она снова и снова хваталась за его мантию, но с каждой минутой сил становилось меньше, а слёз отчаянья и бессилия больше. Наконец, она медленно отпустила Тома и сделала шаг назад, всхлипнув и вытирая ладошкой слёзы. Никогда в жизни она не была так убита и растеряна.
В этот момент произошло неожиданное: Том схватил её за плечи и, не отпуская, толкнул к парте с такой силой, что та врезалась спиной в угол и застонала от боли. Она выгнулась и практически коснулась плечами парты, а лицо Тома оказалось прямо перед ней так близко, что та замерла, забыв о ноющей боли в спине.
— Когда я говорил «пытать», я имел в виду Круциатус, Грейнджер. Именно это называется пыткой, а не твоя истерика, — зашептал он ей в губы и, слегка встряхнув её, продолжил: — Ты злишься, потому что знаешь, я сильнее тебя. Ты боишься ощутить на себе мой гнев и мою силу. Ты не хочешь признавать себе, что я загнал тебя в угол.
— Отпусти меня, — лихорадочно зашептала Гермиона, задрожав всем телом от страха. — Прошу тебя.
— Что бы ты ни имела в виду под этой просьбой, но отпустить тебя я уже не могу. Ты сама загубила себя. Тебя загубило твоё любопытство. И за него теперь ты расплачиваешься.
Гермиона зажмурила глаза, лишь бы не видеть перед собой пронзительный взор Тома, который был так близко, что она невольно затаила дыхание.
— Но я ничего плохого не делала! — со стоном прошептала она.
— Я вижу тебя насквозь, Гермиона. Я знаю тебя так хорошо, как не знают тебя твои глупые друзья, — с улыбкой прошептал ей в ответ Том.
— Но как?
— Та диадема была моей, и, надев её, ты открыла мне всю себя.
— Н-но…
— Что тебе делать? — сладко улыбнулся ей Том и замолчал.
Его взгляд внимательно осмотрел каждую чёрточку на лице Гермионы, задержался на побледневших губах и хорошо видимых скулах, затем поднялся обратно к мокрым и блестящим от слёз глазам.
— Ничего не делать, кроме того, что скажу тебе я.
— Я… я не буду слушать тебя, — выдохнула Гермиона и снова зажмурилась на несколько мгновений, чтобы остановить слёзы.
— Тогда будь уверена, я сделаю так, что ты сама захочешь слушаться меня, — медленно прошептал он ей в губы с угрозой в голосе.
— Отпусти, — взмолилась та, закрывая глаза, лишь бы не видеть перед собой так близко Тома.
— С этого момента, чтобы я прислушался к твоей просьбе, тебе нужно будет убедить меня это сделать, — усмехнулся Том. — Убеди меня, чтобы я тебя отпустил!
— Перестань, прошу тебя! — всхлипнула Гермиона.
— Твои слёзы меня никак не трогают, Грейнджер.
— Что… что я должна сделать?
— Посмотри на меня, — шепнул он ей.
Гермиона медленно распахнула глаза и посмотрела в антрацитовый туман, клубящийся в глазах Тома. Её сердце бешено и громко застучало. Она не понимала, зачем он так близко находится рядом с её лицом и чуть ли не касается её губ своими, когда разговаривает. Это ужасно давило на психику. Она чувствовала, как боится его, но ничего не может сделать, и не потому, что Том её держит, а потому что эта близость сильно пугала и заставляла говорить всё, что угодно, лишь бы он отпустил.
Целую минуту они смотрели друг на друга неотрывно. Это была настоящая пытка, под конец которой Гермиона задрожала всем телом так сильно, что у Тома вызвало это тихий смешок. Она кое-как сдержала себя, чтобы не закрыть глаза, а он улыбнулся ей в губы и медленно отстранился, продолжая крепко держать за кофту.
— Видишь, я могу не только хватать за горло после того, как ты осмеливаешься кидаться на меня.
— Лучше… лучше за горло, — слабо ответила Гермиона.
Том усмехнулся.
— Нет, девочка. Пытка должна сводить с ума и заставлять дрожать всё тело от испуга. Пытка должна заставлять молить, чтобы я остановился.
— Н-но… зачем пытать меня? — не понимала Гермиона. — Я… я не владею никакими знаниями, как ты!
— Поднимайся, — насмешливо отозвался Том, не ответив на вопрос и дёрнув её за плечи на себя.
Гермиона поднялась и тут же вырвалась из цепких пальцев Тома, упираясь в стол.
— Прийти к тебе было ошибкой, — прошептала она, ощущая, как дрожь продолжает издеваться над телом.
— Я дал тебе намёк на то, что нужно сделать, чтобы я тебе хоть что-то рассказал.
— Кроме издевательства я ничего не различила.
Том снова подошёл к Гермионе и медленно положил ей ладони на плечи, отчего та сжалась, словно от холода.
— Я дал тебе ясно понять, меня нужно слушать, а не убегать от меня. Помни, я всё знаю о тебе. И я знаю то, что с тобой происходит.
Гермиона резко шарахнулась от собеседника и забежала за парты.
— Ты дьявол, — с придыханием вымолвила она. — Не думай, что я снова впала в заблуждение от твоих слов. Я не буду слушаться тебя, как собачка. И будь уверен, когда-нибудь я отомщу тебе.
Том выпрямился, слабо улыбнулся и опустил глаза вниз.
— Звучит совсем не устрашающе, но искренне.
Он грациозно взмахнул ресницами и поднял взгляд обратно на Гермиону.
— Не следи больше за мной! — отозвалась та, быстро пятясь к выходу из аудитории.
— Я же сказал, в исполнении любой твоей просьбы меня нужно убедить.
— Если я тебя ещё раз увижу, то тресну по морде!
— Тогда прежде подумай, что будет после того, как ты это сделаешь, — улыбнулся ей сладко Том.
Гермиона невольно обняла себя за плечи, упёрлась в дверь спиной и тут же взялась за ручку, чтобы дёрнуть её.
— Эй, Грейнджер!
Она обернулась и замерла.
— Это было приятно.
Гермиона скрипнула зубами, вышла за порог и громко хлопнула дверью под смеющимся взглядом Тома.
========== Глава 5. Наказание и милосердие ==========
Гермиона открыла глаза и посмотрела в потолок. Сумбур мыслей этой ночью не давал спокойно спать. Она то и дело просыпалась, ворочалась, пытаясь уснуть снова. В первое пробуждение Гермиона сразу же различила в темноте блеск стеклянного шарика на полу и со злостью осознала, что она в новом «сегодняшнем» дне.
Она не выспалась. Сегодня её не будило солнце, ведь за окном ещё блуждала заканчивающаяся ночь, в которой на небосводе блестели тающие звёзды. Гермиона поднялась с кровати и подошла к окну, чтобы посмотреть на них, и в голову пришла мысль: а что, если сегодня она не будет ложиться спать и дождётся рассвета? Как тогда шарик материализуется на полу, на её глазах? Может быть, из-за того, что она не будет спать, она сможет оказаться в новом настоящем дне?
Этот план показался ей логичным. Ведь в этом дне, очевидно, была такая точка, где всё менялось и возвращалось на первоначальный этап, и Гермиона хотела застать этот момент, увидеть, как всё приходит к началу.
Она отошла от окна, направилась в ванную комнату и, увлечённая своими мыслями, забыла о стеклянном шарике.
Мгновенная боль, прокусанная губа, стекающая со стопы кровь и торчащие осколки из раны. В который раз!
Ярость тут же затмила разум, и Гермиона громко закричала, не находя в себе сил больше сдерживаться и переживать эту ситуацию вновь и вновь.
— Какого чёрта твой шарик постоянно валяется на полу?!
Лаванда и Парвати пошевелились под одеялами, и первой приподнялась с подушки Лаванда. Она была сонной и не понимала, что происходит.
— Ты чего кричишь? — спросила она, часто моргая глазами, чтобы сбросить сонную пелену.
— Хватит уже быть такой безалаберной! Идиотская безделушка! — продолжала кричать Гермиона.
Лаванда, наконец, встала с кровати, широко раскрыла глаза и посмотрела на пылающую от гнева Гермиону. Её лицо медленно вытягивалось от того, что на полу она различила раздавленный подарок Рона, а в стопе Гермионы торчали окровавленные осколки.
— Что… что ты сделала?! Ты… ты его сломала?! — ужаснулась Лаванда.
— А ты не видишь?! Какого чёрта ты раскидываешь свои вещи, где попало?! Из-за тебя я поранила ногу!