Может быть, и не знала.
Гермиона посмотрела в сторону, где должен лежать шарик Лаванды, и отметила про себя, что там до сих пор ничего нет. Время давно перевалило за два часа ночи, но спальня пустовала. Значит, вечеринка ещё не закончилась, а следующий день не наступил.
Она медленно уронила голову к груди и глубоко вздохнула. Ждать было слишком тяжело, глаза закрывались, и сил больше не оставалось.
Нос уловил знакомый запах свежести, напоминающий что-то из детства. Он был таким приятным и волшебным, хотелось вдыхать его ещё больше и сильнее. Покосившись на чёрный воротник чужой мантии, Гермиона дала себе слабину и на несколько мгновений прикрыла глаза, глубоко вдыхая знакомый аромат, пытаясь вспомнить, что ей напоминал этот запах. Он был нежным, холодным и свежим, как раннее летнее утро в деревне, где только-только появлялось на горизонте солнце из-за невысоких холмов, по кромке которых стояли цепью зелёные и густые деревья.
Влажная свежесть от росы. Далёкий шум листьев и трав от прохладного ветра. Царящий в саду запах лилий и клеверов.
Гермиона резко открыла глаза, вспомнив, откуда она знала этот запах. В детстве, когда ей было не больше семи лет, родители каждый год уезжали летом на месяц в далёкую деревушку, где жила папина тётя, которая не любила городскую суету, предпочитая жить в одиночестве и выращивать лекарственные цветы и растения. У неё был небольшой домик, возле которого был расположен огромный цветущий сад, благоухающий разными ароматами. Каждое утро Гермиона любила вставать раньше солнца, чтобы застать его появление и ощутить, как холодные оранжевые лучи будут добираться от низких травянистых холмов до неё, по итогу окрашивая кудрявые волосы в соломенный цвет, который тогда ей так сильно нравился. И каждый раз, пока она ждала занимающееся над горами солнце, бабушка заваривала душистый чай с ароматом бергамота, имевший невероятный вкус, благодаря которому ощущения от холодных лучей солнца, влажной травы и свежего воздуха только усиливались.
Это был запах бергамота.
Гермиона притянула к себе воротник с этим запахом и снова прикрыла глаза, пропадая в далёких воспоминаниях. Наверное, дни, проведённые у бабушки, были самыми прекрасными из всех лет её детства и отрочества. Там она ощутила всю красоту природы и окружающего мира. Красота была прохладной, пьянящей своей молодостью и свежестью. А в дни, когда солнце не могло пронзить своими лучами антрацитовое небо, которое темнело на глазах, предвещая дождь, эта красота становилась ещё более холодной, загадочной и свежей.
Самое прекрасное антрацитовое небо, имеющее такой же цвет, как глаза носителя этой мантии. Такое же леденящее и устрашающее своей величественностью. Такое же жестокое и невозмутимое. Такое же прекрасное и очаровательное…
Гермиона вздрогнула и резко открыла глаза. Она не сразу поняла, что голова лежит на подушке, а сама она укрыта тёплой мантией, натянутой до глаз. Тонкий запах бергамота по-прежнему щекотал нос, не давая оправиться ото сна, но через несколько мгновений Гермиона откинула от себя мантию, послужившей ей этой ночью одеялом, резко села на кровать и посмотрела на пол.
Стеклянный шарик уже был на месте.
Она пропустила этот момент! Уснула! Не увидела, как появляется этот идиотский шарик на полу!
Взгляд Гермионы упал на мантию, лежащую на кровати.
Чёртов запах, усыпивший в воспоминаниях! Чёртов Том со своей тёплой мантией!
Злость рекой обрушилась на неё. Ей показалось, что, что бы она ни делала, ей не подобраться к тайне повторяющегося дня ни на шаг. Не сдержав в себе яростно пылающее сознание, Гермиона подорвалась с кровати, подбежала к шарику, схватила его и со всей силы кинула в стену. Звон разбитого стекла заставил броситься в ванную комнату и закрыться там. Смесь испуга от содеянного в порыве бешенства и психованность заставили затаить дыхание, прислушиваясь к тому, что происходит в комнате. Она думала, что тем самым разбудила Лаванду или Парвати, но, просидев в тишине несколько минут, Гермиона поняла, что никого не разбудила. Она тут же встала, подошла к раковине, быстро умылась и вышла из комнатки, чтобы переодеться. В спешке надевая на себя первую попавшуюся одежду и обувая ботинки, Гермиона внимательно посмотрела на Лаванду, безмятежно спящую на своей кровати. Интересно, что с ней будет, когда та увидит разбитый подарок Рона? Увы, в этот раз, если Лаванда обвинит её в содеянном преступлении, она будет права, и ей останется только признать своё ужасное деяние.
Но Гермионе было плевать на это. Было плевать на этот шарик, потому что завтра он будет снова целым. Было плевать на обвинения Лаванды, потому что завтра они могут повториться, или же Гермиона просто убережёт подарок Рона от поломки, и Лаванда с ней не обмолвится и словом.
Она схватила мантию Тома, вышла в гостиную и увидела Джинни, которая пробудила в ней раздражение из-за своего недовольного взгляда. Замедлив шаг, Гермиона глубоко вздохнула, чтобы найти в себе остатки самообладания, и направилась к выходу, молясь, чтобы Джинни не заговорила с ней.
Какая глупая надежда! Она же знает, что Джинни заговорит с ней! Она даже знает, что та скажет ей!
— Гарри вчера сказал, что ты весь вечер провела в библиотеке.
— Ну, и что?
— Как что? — сильнее нахмурившись, спросила та, посмотрев на подругу. — Тебя не беспокоит сегодняшняя игра? Если ты не помнишь, то…
— Я помню, сегодня квиддич, — не скрывая раздражения, отозвалась Гермиона, проходя мимо Джинни.
— Это уже не заходит ни в какие ворота, Гермиона! Ты только и делаешь, что пропадаешь в своей библиотеке! — продолжала показывать недовольство та, следуя за ней.
— Послушай, Джинни, тебе не всё ли равно, где я провожу своё время? Меня не интересует эта дебильная игра, неужели не понятно?
Джинни широко раскрыла глаза и не сразу нашлась, что ответить.
— Ты хочешь сказать, что тебе плевать на то, победим мы сегодня или нет? — изумилась она.
— Абсолютно плевать, — качнула головой Гермиона, теряя интерес к разговору.
Они стали спускаться по лестнице, и та ускорила шаг, чтобы от неё отстала Джинни, чувствуя, что скоро не сможет держать себя в руках от кипящей внутри злости на всё, что вокруг неё происходит в который раз. Но Джинни не собиралась отставать. Она и без этого была на нервах от предстоящей игры, а тут ещё и Гермиона разговаривала с ней так, будто та была для неё пустым местом, а не подругой.
— Я тебя немного не поняла, — с возмущением обратилась к ней Джинни, чувствуя повисшее между ними напряжение и раздражение, — ты сейчас серьёзно?
Гермиона резко остановилась, закатила глаза и ответила:
— Мне плевать на вашу игру! Как тебе ещё это объяснить?! Оставь меня в покое! Оставьте меня все в покое! Почему вы вечно встречаете меня с недовольством?! Надоело!
Она не сдержалась и скрипнула зубами, ощущая, как самая тонкая струна души натянулась до предела и готова лопнуть. Очень-очень скоро они начнут лопаться поочерёдно, потому что такое стерпеть уже было невозможно. Невозможно было слышать постоянный визг Лаванды и попытки унизить Гермиону, обвинив в желании рассорить с Роном. Невозможно было в который раз слышать недовольство Джинни, которое так осточертело, что тошнило уже лишь от одного вида младшей Уизли, которая то и дело всплывала в голове со словами о том, что Гермиона скучная и нудная. Хотелось доказать всем обратное. Хотелось, чтобы все они увидели, что она не скучная и способна совершать такие поступки, от которых у них волосы могут встать дыбом. Хотелось сбросить с себя ярлык под названием «правильная Грейнджер» и стать «неправильной Грейнджер».
— Тебя сегодня ничем не поили? — озадачилась Джинни, которая пребывала в смеси изумления и раздражения.
— Почему меня сразу должен кто-то опоить?!
— Ты очень странно себя ведёшь…