— Сегодня сделаешь то, что не сделала вчера?
Туманным взором Гермиона посмотрела на Тома и ощутила в себе вспышку строптивости, которая неожиданно медленно угасала от мягких касаний к шее. Что-то не давало наполниться гневом и отказать, ведь она ещё способна быть жертвой, а не игрушкой.
— Сделаешь? Или мне продолжить? — шептал Том настолько мягко, что от такого приторного фальшивого голоса внутри всё стало сжиматься от страха.
Гермиона вздрогнула, выбрасывая из своего сознания странные ощущения, которые заставляли бездействовать и отдаваться жажде испытывать их снова.
— Нет, — тихо выдохнула она, — не заставляй.
Том некоторое время не двигался, затем медленно опустил голову, внимательно рассматривая всё тело Гермионы, и снова поднял на неё взгляд. Глубоко вздохнув и на мгновение прикрыв глаза, он прошептал:
— Значит, до конца.
Что значит «до конца»? Паника захлестнула разум Гермионы, и из глаз полились слёзы. Неужели он действительно готов убить её?
— П-пожалуйста, — едва слышно взмолилась она, остро ощущая приближение болезненных ощущений.
Сквозь слёзы она различила, как губы Тома стали подниматься в слабой насмешливой и в то же самое время извиняющейся улыбке. Он выпрямился над ней на коленях и посмотрел свысока, опустив лукавый взгляд вниз на неё.
Увиденные эмоции Тома напугали Гермиону до смерти, и она приоткрыла рот, чтобы что-то сказать, но не знала что. Она не знала, как его остановить.
— Пожалуйста, — снова выдохнула Гермиона с жалобным стоном, не представляя, что он задумал сделать с ней.
Но её просьбы Том больше не слышал.
Он со странным интересом склонил голову вбок, внимательно разглядывая лицо Гермионы, и неторопливо поднёс свою руку к её шее. Снова вместо удушающих сжатий она ощутила мягкие касания, которые поднялись к скулам, а большой палец с нажимом прошёлся по всей линии нижней губы, которая тут же защипала от солёной воды и заставила Гермиону на несколько мгновений зажмуриться.
Том убрал руку и встал на ноги. Гермиона посмотрела на него, затаившись в ожидании и надеясь, что тот её отпустит, но тот не торопился что-то предпринимать. Долгое время он стоял над ней, неотрывно разглядывая заплаканное лицо, и той показалось, что дальше ничего с ней не будет.
Короткий взмах, и Гермиона истошно закричала. Это было мучительнее, чем два предыдущих раза. Неужели тогда он сдерживал свою жажду причинить ей боль? Неужели он настолько жесток, что его заклинание было невыносимым?
То ли пытка была долгой, то ли секунды слишком медленно шли, но Гермиона больше не могла ощущать эту ужасную боль, которая вызывала в ней сдавленные, душераздирающие стоны, царапающие глотку.
Хотелось подняться, убежать, спрятаться, но сил и возможности не было. В агонии она смогла лишь перевернуться на живот, цепко впиваясь в серую траву, вырывая её из мокрой земли. В горле пересохло, и слова о пощаде застряли в глотке. От гортанного стона её забил хриплый кашель, который перехватил дыхание, и Гермиона больше не могла поймать ртом воздух. Снова стало темнеть в глазах, реальность расплылась, превращаясь в серый цвет, который с каждым мгновением чернел сильнее и сильнее.
Её тяжёлый хрип отдалялся от неё так же, как и адские болезненные ощущения, которые долго разрывали тело. Гермиона разучилась дышать, и чёрная густая темнота жадно обняла её, унося в пустынную бездну, где не было ни боли, ни страданий.
***
Гермиона открыла глаза и не сразу поняла, где находится. Взгляд упёрся в высокий потолок, а нос почувствовал запах каких-то лекарственных трав.
— Гермиона, — услышала она шёпот рядом с собой.
Она опустила взгляд вниз, осматривая знакомые стены и повернула голову к говорившему.
— Гарри, — выдохнула с облегчением, увидев рядом с собой друга в грязной спортивной форме красного цвета.
За одну секунду Гермиона вспомнила всё, что с ней произошло, и душевная боль стала растекаться по всему телу вместе с кровью.
— Как ты? — обеспокоенно прошептал друг, наклоняясь к ней ближе.
— Я… не знаю, — чуть громче ответила та.
— Тсс, — протянул Гарри, — если мадам Помфри увидит, что ты очнулась, то тут же выгонит меня.
Гермиона кивнула и глубоко вздохнула.
— Кто это сделал с тобой? — прошептал он. — Это Малфой?
— Я… я не помню, — соврала она.
Да, на Малфоя можно было спихнуть это деяние, но тогда Гарри сразу же помчится искать его, чтобы отомстить, и это произойдёт раньше, чем наступит очередной повторяющийся день.
— А что ты помнишь последнее? — не унимался друг.
— Я помню… да, я повздорила с Малфоем, но он меня не трогал. Я… треснула ему в морду – это почти последнее, что я помню.
— Ты не то что треснула, а сломала ему нос, — тихо засмеялся Гарри, пытаясь сдержаться, чтобы не залиться громким смехом. — На завтраке он был мрачнее тучи.
Гермиона слабо улыбнулась.
— Игра ещё не началась? — поинтересовалась она.
— Она уже давно закончилась, — качнул головой тот.
— А сколько сейчас времени? — насторожилась та.
— Почти девять часов вечера.
— Ой, Гарри, у тебя же вечеринка сегодня, — вспомнила Гермиона и с улыбкой продолжила: — Ты, наверное, хочешь развлечься с друзьями и отметить победу…
— Какую победу, Гермиона? Мы… мы проиграли слизеринцам.
— Что? — не сдержала своего возгласа Гермиона, поднимаясь и садясь на кровать. — Ты меня разыгрываешь?
— Нет, — вымученно улыбнулся друг. — Рон пропустил все мячи, а охотники забили слишком мало голов. Джинни вообще ни одного.
— Н-но… почему?
Гермиона была в изумлении. Как такое возможно, что все дни Гриффиндор побеждал, а сегодня команда её факультета проиграла?
— Сегодня какой-то странный день и всё не вовремя. Рон поругался с Лавандой с самого утра, вроде из-за того, что та сломала его подарок. Кстати, уверяла, что это сделала ты, но Джинни сказала Рону, что утром ты уже была в гостиной и ушла в неизвестном ей направлении, поэтому тот обозлился на Лаванду и… не смог отбить ни одного мяча.
— А с Джинни-то что? — не понимала Гермиона.
— А она в слезах рассказала за завтраком, что поссорилась с тобой, — с ноткой недовольства отозвался Гарри. — Она сказала, что ты накричала на неё и прогнала.
Гермиона опустила глаза вниз, вспоминая утренний инцидент.
—У тебя что-то случилось? — заботливо поинтересовался друг, пристально заглядывая в глаза.
— Я… просто плохо помню этот день. Может быть, я съела вчера что-то не то?
Поттер пожал плечами и вымученно улыбнулся.
— Но сейчас тебе стало лучше?
— Да, лучше, — кивнула та, медленно опускаясь обратно на подушку.
Гермиона стала с удивлением осознавать, что этот день был другим, не таким, как все. Сегодня её факультет проиграл в квиддич, а вечером не было никакой вечеринки. Почему? Потому что она утром поругалась с Джинни, а намеренно разбитый шарик Лаванды стал причиной ссоры с Роном. Выходит, её поступки могли кардинально менять этот день? Она могла заставить своими поступками Гриффиндор проиграть, а вечеринку отменить?
— Вот, чёрт, — прошептала Гермиона, поражаясь этому осознанию.
Она думала, что квиддич и вечеринка – это два неизменных события, которые при любых обстоятельствах должны быть такими, какие были первоначально. Оказывается, нет. Оказывается, она могла менять ход истории не только в мелочах.
— Ты вспомнила о том, что… — осторожно прошептал Гарри и замолчал.
— О чём? — не поняла Гермиона, посмотрев на друга.
— О… о своей палочке.
Друг взял с тумбочки два обломка волшебной палочки и поднёс их к подруге.
— Мы так и не поняли, как ты умудрилась её сломать, — сочувственным тоном добавил Гарри.
Её волшебная палочка была сломана. Она была… сломана! Её сломали! Её сломал Том!
Слёзы злости и потери появились в глазах. Она не смогла вымолвить и слова от того, что большой ком застрял в горле. Осознавать это было так же болезненно, как и испытывать на себе Круциатус. У неё больше нет волшебной палочки, которая выбрала её в одиннадцать лет. Она больше не проснётся рядом с ней и не возьмёт её в руки. Завтра в таком же дне палочка останется так же сломанной, ведь мантия Тома сохранилась у неё спустя ночь, значит и оружие сохранится таким спустя такую же ночь.