Она бездвижно лежала под одеялом и пыталась побороть гнев. Несмотря на то, что Гермиона была ужасно зла на Тома, она прекрасно осознавала, он прав – нужно прекратить поддаваться ярости и, наконец, взять себя в руки. Но как это сделать, если она не может ни найти что-то об этом дне, ни вытянуть из Тома об этом, ни конфликтовать с Лавандой или Джинни, ни беситься от глупой вечеринки, что проходит каждый вечер, а ко всему прочему, теперь нет еще и палочки. Всё. Это была безысходность.
Гермиона почувствовала, как от отчаянья сжалось сердце. Хотелось весь день валяться в постели и никуда не вставать. Может быть, так и нужно сделать?
Более получаса она размышляла над вчерашним днём и скрипела зубами от того, что, видимо, ей придётся прийти к озеру и посмотреть на снежную погоду. Как же это глупо звучало!
Гермиона окончательно решила, что до вечера ни за что не выйдет из комнаты, будет сидеть здесь и размышлять над тем, как вытянуть из Тома то, что больше всего беспокоит. Стоило придумать, как схитрить, чтобы тот сказал больше, чем рассчитывал.
Спустя ещё полчаса она задумалась над тем, а не была ли это ловушка? Он мог соврать, что что-то расскажет, а по итогу она придёт, и невесть что может произойти. Почему именно к озеру? Почему нельзя по-обычному в аудитории, где впервые встретил её?
Нет-нет. Она не пойдёт. Она вообще весь день просидит здесь и ни с кем не заговорит. Душевное состояние стало настолько подавленным, что тошнота обхватила горло. Гермиона просунула руку под подушку, чтобы лечь поудобнее и с лёгким удивлением нащупала что-то похожее на волшебную палочку. Быстро подорвавшись и сев на кровати, она откинула подушку и увидела свою целую палочку. Она была целая! Как такое возможно?
Радость и облегчение наполнили все чувства. Гермиона схватила её и тут же прошептала заклинание. Белый огонёк вышел из палочки и спустя несколько секунд потух. Её оружие было целым и невредимым.
Но как такое возможно? Почему мантия Тома так и остаётся с ней, не исчезая, а волшебная палочка, как и другие волшебники, ничего не помнит и спокойно лежит под подушкой, где всегда и была в этом дне по утрам?
Пришлось сделать вывод, что, всё, что касается Тома, имело место сохраняться, а остальное исчезало и появлялось в новом дне так же, как и было в предыдущий раз. Это открытие безумно радовало, но и заставляло задуматься: почему в этом дне Том являлся исключением?
Вспомнив все свои предположения и догадки, Гермиона проанализировала и теперь придерживалась мнения, что этот день повторялся из-за Тома, а точнее из-за его диадемы, которая обладала настолько странной магией, о которой ни в одной книге не было написано. Коснувшись этого странного предмета, она вызвала какие-то силы, заключившие её в этом дне, и секрет всего происходящего мог знать лишь Том, ведь эта вещь принадлежала ему, если верить его словам. Значит, у неё совсем нет никакого выхода, как вытягивать из него всю правду. Но, если этот день зависит от Тома, то, значит, в его силах разомкнуть этот замкнутый круг! Почему он этого не сделает? Зачем ему она?
Очередная догадка привела в смятение и панику: ему было что-то нужно от неё, и, более того, что именно, она не имела представления. Возможно, на её месте мог оказаться кто-то другой, но оказалась именно она. Может быть, Тому не важно, кто бы это был, но это именно она. Если ему верить, то он знал всё, что с ней происходит, и в этом уже не приходилось сомневаться – он действительно знал о её событиях слишком многое и не отвечал, откуда это известно. Значит, он знал бы о любом другом человеке, будь это не она. Значит, весь этот день – это его мир, и он в нём властелин.
Гермиона резко вздёрнула голову к потолку от пришедшего в голову осознания и замерла, как и замерло в этот момент её сердце. Если она права в своей теории, то любая попытка оттолкнуть от себя Тома отталкивала её и от наступления настоящего следующего дня. У неё нет выхода. Она уже в какой-то игре и придётся играть по чужим правилам.
На удивление слёзы безысходности не проступали на глазах, да и для злости куда-то делись все силы. Гермиона медленно поднялась на ноги, невидящим взглядом посмотрела в сторону Лаванды, плохо осознавая, что та уже проснулась и сейчас вытягивалась на кровати.
Как во сне, Гермиона медленно пошла в ванную комнату с одной единственной мыслью, что это игра. Она здесь просто игрок. Каждое утро – это «чекпойнт», откуда приходится начинать всё сначала, потому что в конце дня она проиграла и не достигла нужного результата. Просто не прошла уровень, чтобы оказаться на следующем. А Том – это испытание в игре. Том – это и советчик, который хочет «заставить пройти уровень». Том, может быть, - даже создатель этой игры. Да, точно, создатель.
— Что ты делаешь?! — вытянул Гермиону из мыслей взбешённый голос Лаванды.
Но было поздно. Она почувствовала, как осколки медленно впиваются в ногу и неприятно разрезают кожу. Гермиона остановила свою ногу над полом и не до конца вонзила себе сломанный шарик. Повреждений явно меньше, но шарик уже не вернуть.
— Ты совсем уже что ли слепая?! — визжала Лаванда, подрываясь со своей кровати. — Ты сломала его! Как ты могла?! Ты это сделала специально! Дура!
Гермиона ощутила, как каждая клеточка тела наполняется гневом. Этот шарик чертовски её достал! Ну, всё, Лаванда, – держись, дорогая!
Она взглянула на соседку, сдерживая в себе слёзы боли и закричала:
— Дурная твоя голова! Сама ты – дура! Ты достала уже раскидывать свои вещи! Прилепи этот идиотский шарик себе на лоб и ходи с ним, чтобы не валялся, где попало!
Лаванда оказалась возле Гермионы и всплеснула руками.
— Как ты разговариваешь со мной, противная заучка!..
Гермиона подняла раненую ногу к себе, со злости вытащила из стопы крупные осколки и выкинула их на пол. Ступив полностью на ногу, она тут же оттолкнула от себя Лаванду, которая едва удержала равновесие, и зашипела:
— Тупорылая идиотка! Заткнись уже со своим шариком! Бешеная горгулья!
В этот момент Гермиона уловила, как к ним подлетела Парвати, а затем почувствовала, как та вцепилась в руку.
—Отвали от меня! — дёрнулась Гермиона и высвободила свою руку.
— Что с тобой, Грейнджер?! — была поражена Парвати.
— Свинья! Дрянь! — голосила Лаванда, задыхаясь от злости.
— Ах ты - чертовка!.. — взорвалась Гермиона, делая стремительные шаги к соседке.
Лаванда схватила разъярённую Гермиону за руки и попыталась оттеснить от себя, но та упорствовала с нечеловеческой силой.
— Ты ещё пожалеешь, что со мной связалась! — кричала Браун.
Она отпустила одну руку и вцепилась Гермионе в волосы. Та взвизгнула и попыталась оттащить от себя Лаванду, которая теперь не отступала.
— Прекратите! — визжала Парвати, с ужасом глядя на происходящее.
— Я устрою тебе сладкую жизнь, Грейнджер! — язвила Лаванда, чувствуя преимущество.
Гермиона пыталась вырваться и стала лихорадочно соображать, что делать. Решение пришло само собой: она выпустила руку разъярённой девушки и тут же вцепилась ей в горло, сильно сдавливая пальцами тонкую шею. Лаванда стала ослаблять борьбу, тут же вцепилась в запястья Гермионы, чтобы разжать её хватку, но у той было столько сил для удушения, что, казалось, пальцы прилипли к белой коже и не способны были как-то разомкнуться.
Решительная Гермиона.
Парвати завизжала, размахивая руками. Лаванда тяжело дышала, выкатывая глаза от ужаса и задыхаясь. Казалось, разум Гермионы ничто не могло пробудить – она потеряла саму себя от гнева и толком не осознавала, что сейчас делает.
— Отпусти её! — визжала Парвати, вцепившись в руку Гермионы и пытаясь оттеснить от Лаванды.
Но та была непоколебима. Она чувствовала, что удушье – безошибочный вариант, как поставить своего противника на место. Она знает, что это такое, ведь её тоже несколько раз душили. Сейчас этой идее она обязана Тому – это была гениальная идея!
— Отпусти!
Гермиона почувствовала, как под пальцами тело волшебницы ослабевает. Руки Лаванды уже не сопротивлялись с такой рьяной силой, как несколько секунд назад. Голос Парвати становился громче, и Гермиона, наконец, её услышала.