На третий день Гермиона осознала, что Том не так прост, как кажется. Она различила его ложь, и не сдержалась в своих эмоциях. Она не понимала, почему Том не хочет помогать ей, ведь так бы он помог и самому себе! Она думала, они заодно! Они были вдвоём привязаны к этому дню, и им вдвоём нужно было из него выбираться. Какое удовольствие переживать один и тот же день несколько раз? Особенно, когда постоянно визжит Лаванда, недовольство высказывает Джинни, и назойливо пристаёт Кормак. А ещё квиддич, вечеринка…
В этот день Том показал своё настоящее отношение к ней. Ему было плевать на неё, да и помогать он ничем не собирался без своей выгоды, однако не выпускал из вида, заставляя её, как он теперь это называет, «прислушиваться». Он показал ей, что жесток. С ним шутки были плохи, но Гермиона же не верила тогда! Как маленькая наивная девочка, думала, что способна расправиться со всеми проблемами во всём мире. Она вспомнила, как боролась за права эльфов, и ни к чему хорошему это не приводило – мало того её никто не поддерживал, так ещё эльфы сами шарахались от неё, боясь случайно получить какую-то вещь, которая сделает их свободными. Вспомнила, как в прошлом году они создали отряд Дамблдора, чтобы выучиться атакующей и защитной магии. Конечно, они многому научились, улучшили свои навыки, но на что они рассчитывали, когда столкнулись с Пожирателями? Им невероятно повезло в тот раз хотя бы с тем, что на помощь явились члены ордена. Они учились сражаться со злом, хотели дать отпор лорду Волан-де-Морту, но какой к чёрту отпор?! Что она могла сделать, если не способна даже справиться с Томом? А это не Волан-де-Морт, хоть и достаточно жесток. Хотя здесь уже под каким углом посмотреть: у него есть все задатки на то, чтобы продолжить дело самого тёмного волшебника её времени.
Наивная Гермиона, серьёзно. Ни одна проблема глобального характера не могла быть ею решена. Неужели она рассчитывала, что способна легко справиться со всем, что сейчас выпало на её долю? Она практически с первых дней почувствовала, как сдают нервы, заставляя окунаться в бездну злости и гнева. И чем дальше шёл этот день, тем быстрее она теряла себя.
Она пыталась найти ответы на свои вопросы. Она искала информацию о диадеме, но ничего похожего на её описание не могла найти. Может быть, плохо искала? Может быть, следует поискать в другом месте?
Затем мысли зацепились за Тома, ведь ей стало известно, что диадема была его. Она искала про него, но и это не дало никакого результата кроме того, что Том ей снова врал. Либо он никогда не оканчивал школу с превосходными результатами, либо его зовут вовсе не Том. Да, точно, она вспомнила, что он ей не сразу ответил, что его зовут Том. Он сказал: «Наверное, называй меня Том». Как понимать это «наверное»? Спустя несколько дней на её догадку о неверном имени он просто ответил, что у него может быть несколько имён. Но кто имеет несколько имён? Зачем придумывать себе другие имена? На сегодняшний день она знала только одного человека, который имел не одно имя – Волан-де-Морт. С детства и в юности его звали Том Риддл. Кстати, такое же имя, как у Тома. А что если?..
Нет, это было смешно. Ну, не могло быть двух Волан-де-Мортов в мире, один из которых был взрослым, а другой - юным. Такого в природе просто не может существовать.
Гермиона горько усмехнулась своим мыслям и покачала головой. Его зовут не Том. У него другое имя.
Хотя замкнутый день существовал, и о нём нигде не было написано. Или, может быть, в библиотеке просто нет книг об этом? Да, это была хорошая идея – поискать что-нибудь об этом вне стен школы. А, может быть, стоило к кому-нибудь обратиться? К той же Макгонагалл, например? Просто узнать, а существует ли такое, и если да, то попросить об этом больше информации. Да, она именно так и сделает.
Безумство следующих дней захватывало её в воронку чувств, где кружили только злость и раздражение, и на седьмой день Гермиона не выдержала и в порыве ярости разбила шарик Лаванды. О, Мерлин, кто бы знал, как же он достал её! Как бесилась она от визгливого, вечно кричащего голоса Лаванды и как же злилась от недовольства Джинни, с которой уже давно приходилось ругаться на полном серьёзе. Более того, она разозлилась так, что весь факультет оказался в ошеломлении от её высказываний и поступков. Разве это была настоящая Гермиона? Разве она могла так дико и негодующе кричать на своих друзей и знакомых? И, казалось бы, за что? За то, что Лаванда раскидывает свои подарки, Джинни хочет пробудить в ней любовь к квиддичу, Кормак старается завоевать её внимание, Дин и Симус пытаются устроить вечеринку, а остальные совсем не играют никакой роли!
И всё же они заслужили её злость. Она всегда так считала. Обнажая их души своим «неправильным» поведением, она обнажила их отношение к себе. С каждой ссорой они становились злее и агрессивнее. С каждым разом они придумывали больше обидных слов. Они все пытались задеть её за живое. Может быть, только Гарри оставался более спокойным, но кто знает, что бы он наговорил, ругаясь с ней лично? Как говорится, когда ругаешься, то не оскорбляй, ведь всё равно помиришься, а обидные слова запомнятся навсегда. Вот, она их запомнила.
Злопамятная Гермиона - она помнит всё.
Когда она успела такой стать? Она много раз прощала необдуманные фразы и поступки того же Рона, а тут не могла справиться со своей злостью на друзей и на эту глупую вечеринку!
Она заставила Лаванду наступить на свой же шарик. Да, так просто взяла, разозлилась и подбросила ей шарик! Гермиона злорадствовала и гордилась тем, что была намного сдержаннее своей соседки по комнате. Больно, конечно, но не кричать же во всё горло об этом! Гермиона гордилась тем, что превосходила её не только в самообладании, но и в силе. Только к чему привело её это превосходство? К тому, что она сегодня взялась душить Лаванду. Своими собственными руками, не имея сил и желания остановиться. Как она могла? Разве такое вообще возможно?
Хотелось оправдать себя, но оправданий никаких не было. И чем дальше этот извечно повторяющийся день шёл, тем хуже становилось. Прошло уже практически две недели, и к чему она пришла? К убийству.
Могла ли она себе представить, что будет участвовать в преступлении? Могла ли она себе представить, что будет помогать преступнику?
Она видела тонкую нить в своих руках. Она сжимала её своими пальцами. Она не могла её выпустить.
Нить вела к рукам бездыханного Малфоя, который до сих пор лежал в Запретном лесу, заваленный кучей листьев и веток. Там находились ещё Крэбб, безжалостно избивший её, и Гойл, который вовремя не смог образумить своего друга. Как бы она их ненавидела, но точно не желала смерти! И вот, она сейчас сидит здесь, в своей спальне, а эти трое – в земле под листьями. И да, в этом виновата она.
Тошнота, сопровождаемая отвращением к себе. Неровное дыхание от одного воспоминания о взгляде безжизненных широко раскрытых серых глаз. Пустота от мысли, что это была она.
И вдруг стало страшно за то, что следующий день может стать настоящим. А что если так и будет? А что если Малфой, Крэбб и Гойл так и не проснутся завтра в своих постелях? Что если завтра они так и будут лежать в яме, заваленные листьями?
Гермиона вздрогнула и подняла голову. Их найдут, обязательно найдут. Будут искать преступника. Найдут ли преступника? Смогут ли выйти на её след? А что будет потом?
Она едва преодолела желание подняться и отправиться в лес, чтобы спрятать тела надёжнее, чтобы не нашли их, чтобы не обвинили её в преступлении.
Она боялась себя. Как она могла подумать об этом? Нормальная Гермиона никогда бы не подумала спрятать убитые тела! Нормальная Гермиона сразу же сообщила об этом! Нормальная Гермиона даже не участвовала бы в подобном, потому что такого с ней не случилось бы никогда! Она никогда бы не заехала в лицо Крэббу, потому что трезво оценила ситуацию и попыталась избежать конфликта!
Но она уже была ненормальной Гермионой. Она была Гермионой, которая душила Лаванду и тащила тело мёртвого Малфоя в лес, чтобы избавиться от него и замести следы.
Какая же самоуверенная Гермиона!