— Если бы ты не убил их! Если бы ты не заставил меня помочь тебе! Если бы тебя там вообще не было!..
Том безмятежно подошёл, схватил её за руки, чтобы она перестала впадать в ярость, и спокойно ответил:
— Я же сказал, что это единственное, что могло тебя сломать…
— Но зачем меня ломать?! — звонко воскликнула Гермиона, пытаясь вырвать руки из захвата.
Истерика стала затмевать её разум, и в одну секунду ей захотелось разнести здесь всё, что было. Она рьяно вырывалась из чужих рук, но быстро выбилась из сил. Том грубо прижал её к себе, больно сжав запястья, и спокойно ответил:
— Чтобы ты увидела, кто ты есть на самом деле.
Его руки тут же отпустили Гермиону, и та сразу отшатнулась, ошеломлённо взглянув в глаза собеседнику.
— Нет! — в ужасе отозвалась она. — Я не поступила бы так никогда!
— Серьёзно? — не удержался от насмешливости Том. — А зачем ты разбила подарок своей соседки по комнате? Зачем ты подбросила шарик ей под ноги? Зачем ты дралась с ней? Зачем ты душила её? Или это не ты?
— Хватит!
— Зачем ты разбила нос Малфою?
— Заткнись! — во всю мощь закричала Гермиона, толкнув Тома в плечи.
— Если я не ошибаюсь, то для Малфоя это был не первый раз: получить от тебя по носу, так ведь?
Та широко раскрыла глаза и чуть не задохнулась от услышанного.
— Откуда ты?..
Гермиона попятилась назад и упёрлась в кровать. Она тяжело задышала, явственно осознавая, что перед ней стоит человек, который вызывает пугающее чувство от того, что всё знает о ней. Его это насмешило. Он не сдержал улыбки, которая показалась Гермионе угрожающей.
— Не важно, откуда я знаю о тебе. Важно то, что я знаю о тебе больше, чем ты сама, — легко ответил Том, медленно приближаясь.
— Ты… ты какой-то бес! О, Мерлин! Не подходи ко мне! — быстро залепетала Гермиона, оббегая кровать, чтобы оказаться подальше от него.
Том весело засмеялся.
— Слушай, если ты такая сообразительная, то почему тебе в голову не приходит, что со мной лучше дружить, чем ругаться? Если ты не успела заметить, то я многое могу здесь сделать, поменять, исправить, и мне за это ничего не будет.
— Если бы ты мог, то тебе не пришлось бы бежать со мной чёрт знает сколько времени по деревне и прятать меня в Лондоне!
— А ты не думала, что это прекрасный шанс остаться с тобой наедине, зная, что здесь тебе некуда бежать? — продолжал смеяться Том.
Гермиона приоткрыла рот в испуге и прижалась к стене, с ужасом глядя, как тот становится к ней ближе. Осознавать, что этот ужасно пугающий незнакомец так легко загнал её в угол, было практически невыносимо.
— Остановись, пожалуйста! — простонала она, обняв себя за плечи, чтобы унять появившуюся дрожь в теле.
— От тебя столько просьб, которые я, по твоему мнению, должен выполнить, а в ответ на мои просьбы ни одного послушания, — серьёзно заметил Том.
— Я просто хочу, чтобы ты оставил меня в покое!
— Но я не могу оставить тебя в покое.
Он улыбнулся самой невинной улыбкой и остановился напротив неё.
— Почему? — простонала она, чувствуя своё подавленное и разбитое состояние.
— Потому что мы оба в одном дне, и только вдвоём мы можем выбраться отсюда.
— Тогда почему ты не говоришь, что нам для этого нужно сделать?
— Потому что ты элементарно не можешь совладать с собой и увидеть во мне не врага.
— Ты делаешь мне больно!
— Ты не можешь держать себя в руках, а я не собираюсь сносить выходки глупой маленькой девочки, которая настолько уверена в себе, что до сих пор отказывается от помощи, которая сама падает ей на голову.
Гермиона увидела, как глаза Тома сверкнули недобрым огоньком, но затем они быстро потеплели и заботливо посмотрели на неё.
— Я здесь не для того, чтобы каждый раз мучить тебя или делать больно, — проникновенно заговорил он. — Я всего лишь жду, когда ты перестанешь видеть во мне врага.
— Но ты мне даже ничего не говоришь, Том!
— Твой враг никогда тебе не скажет то, что ты хочешь, — холодно заметил он.
И, наконец, Гермиона поняла, что он имеет в виду. Она снова пришла к выводу, что оказаться по разные стороны с ним ни к чему хорошему не приведёт. Он не мог ей сказать ничего существенного, пока не увидит и не поймёт, что они заодно.
Внутри вспыхнули противоречивые чувства. Ей хотелось закричать, что она готова его слушаться в этом повторяющемся дне, лишь бы выбраться из него, но тут же Гермиона понимала, что это обман. Разве она способна идти на обман ради своей цели? Разве она готова врать ему, что они заодно для того, чтобы покончить с этим днём?
Она увидела, как Том понимающе улыбнулся ей, и у неё не осталось сомнений в том, что он понял, о чём она подумала.
— Послушай, — нервно заговорила Гермиона, — мне сложно подружиться с человеком, который скрывает такие вещи, которые неплохо так пугают меня.
— Например, откуда я всё знаю? — осведомился Том.
— Да, — выдохнула она.
— Я могу помочь тебе подружиться с человеком, как я, который знает всё, что происходит с тобой, — улыбнулся ей Том. — Согласна?
Он протянул ей открытую ладонь и доверчиво взглянул на неё.
Гермиона пристально посмотрела ему в лицо и задумалась. Ей предстояло в очередной раз выбрать: безоговорочно довериться Тому и закрыть глаза на его странную личность, которая до сих пор оставалась для неё загадкой, или отказаться от его наставлений и пробивать себе путь на свободу дальше, учитывая, что она ни на шаг не приблизилась к желаемому результату. Выбор был вполне очевиден, поэтому Гермиона глубоко вздохнула, попыталась хоть на несколько мгновений перебороть в себе страх перед этим человеком, который неоднократно делал ей больно, и боязливо протянула свою руку к его ладони.
— Я хочу быть уверена, что в следующую секунду меня не ждёт очередная твоя выходка в виде удушения или ещё чего-нибудь, — тихо произнесла Гермиона, прежде чем вложить свою руку в его.
Том усмехнулся и его глаза стали озорными.
— Неужели ты видишь во мне только жестокость?
— А ещё после этого милосердие, как ты это называешь.
— Тогда сейчас именно оно, — серьёзно ответил он.
— Ты предлагаешь мне смириться с твоей жестокостью и каждый раз заглаживать это твоей странной заботой? — фыркнула Гермиона, опустив свою руку вниз.
— Я предлагаю тебе увидеть во мне другого человека. Подумай, прежде чем отказываться, — склонив голову в сторону, отозвался Том.
Гермиона закусила губу и метнула взгляд на открытую ладонь. Возвращаясь к своим размышлениям, она снова задавала себе вопрос: разве был ли у неё выход? Отчаяние поглотило её, потому что никакого другого выхода она не видела. Это было так безумно – попытаться встать на сторону человека, которого она не знала, а он знал о ней, наверное, всё, и которого безумно боялась. Но разве она уже не была на его стороне, когда волокла тело Малфоя в лес? Та самая тонкая нить снова замелькала перед глазами, в воображении туго связывая их ладони.
— Ты уже заставил меня согласиться, — тихо отозвалась Гермиона, поднимая взгляд с ладони в глаза Тому.
— Тогда я просто хочу доказать тебе, что бываю другим, — слабо улыбнулся он ей в ответ.
Гермиона на несколько мгновений прикрыла глаза, сделав глубокий вдох, словно собираясь с мыслями, затем открыла их, посмотрев на Тома, и вложила ему свою руку. На глазах навернулись слёзы безысходности. Она понимала, что Том не оставил ей выбора, заставляя метаться между послушанием и жестокостью. Она просто надеялась, что с помощью него быстрее выберется из этого замкнутого круга, прекрасно осознавая, что всем обстоятельствам этого дня удалось её сломать.
Том сжал её пальцы и притянул к себе Гермиону, которая, различив в собеседнике тепло его жестов, не раздумывая, припала к его рубашке и пустилась в страдальческие рыдания. Было странно чувствовать утешительно обхватывающие её руки над дрожащим от слёз телом, но это оказалось тем, чего ей не хватало все эти ужасные долго тянущиеся дни. И это был не друг, который никогда не предаст и выслушает все её переживания. Это был Том – человек, который был жестоким, безжалостным убийцей, которого она боялась всей своей душой. Может быть, спустя несколько мгновений его руки снова проникнут к её шее, как змеи, и обхватят мёртвой хваткой, но сейчас они были такими тёплыми и вселяющими в душу силу и уверенность, что она сможет справиться со всеми проблемами, что вставали у неё на пути. Гермиона почувствовала, как перед ней пылает огромной силы энергия, которую хотелось обхватить, сжать и раствориться в ней, падая перед её мощью на колени. Путающимися в рубашке пальцами она обхватила своего утешителя, чувствуя, что это он – источник этой энергии, которая была так сильна, непоколебима, жестока и желанна. Гермиона жадно вдыхала запах детства, и, закрыв глаза, испытывала в душе безудержную тоску, помимо которой в ней появилось что-то ещё, чему она не могла дать название. Ей было тяжело осознавать, что она сдалась и проиграла, но ощущать в своих руках чудовищной силы магию, бесконтрольно витающей вокруг, было каким-то утешительным призом за все её страдания. Она чувствовала, как она даёт какие-то силы, но ужасно пугает своей мощью. Гермиона пугалась ещё больше от того, что эта магия принадлежала Тому – он был слишком силён, и как она, ещё школьница, собиралась дать ему отпор?