Мир был постоянным для других и особенным для неё. Один и тот же день, вызывающий в ней прогрессивность заложенных чувств, которые каждую секунду уносили её в водоворот ощущений, которые буквально с каждым часом меняли её эмоции. Она была разной. Абсолютно. Она взялась за голову и пребывала в шоке и в странной эйфории от того, какой она могла быть.
Абсолютно не та Гермиона. Абсолютно другая и непредсказуемая.
Она была обескуражена от отражения, смотревшего на неё. Во взгляде пылала радость и в то же время боль, которая ничем не могла быть восполнима. Она казалась себе дикой и странной. Она притянула к своей щеке руку и почувствовала нежную кожу лица. Почему она была такой? Почему её кожа такая гладкая и нежная, а поведение такое колющее и безжалостное?
Гермиона подумала о Томе, и, как никогда в жизни, живо представила его перед собой. Его ангельское лицо способно было выражать самую прекрасную дьявольскую улыбку, за которой могла следовать невообразимая жестокость. Неужели она была такой же? Неужели за её добротой и отзывчивостью скрывается злость и необузданная агрессия, которая никак не хочет быть под контролем? Эта бесконтрольность привела к такому дню как вчерашний, и ей хватило решительности бороться до конца, но не хватило хитрости, чтобы преодолеть все обстоятельства в одиночку. Теперь сомнений не оставалось, что Том был истинным слизеринцем, ведь это качество не подходит ни к одному другому факультету.
Гермиона снова вернулась к мыслям о том, кто такой Том. Конечно, о нём было слишком мало информации. С уверенностью она могла сказать только несколько вещей: он выпускник Слизерина, а значит чистота его крови была не такой, как у неё, его возраст примерно около двадцати лет, он никогда не играл в квиддич, иначе она бы помнила его из факультетской команды, и его зовут не Том, либо он не оканчивал школу с превосходными оценками по всем экзаменам. Как о нём узнать больше?
Глубоко вздохнув, Гермиона достала косметичку и задумалась: может быть, стоило выделиться сегодня? Она окончательно решила, что сегодня должен быть совсем другой день, и в первую очередь нужно было начать с себя. Сегодня на вечеринке она будет праздновать не победу Гриффиндора, а радоваться этому дню, который должен пройти и закончиться идеальнее любого предыдущего. Она больше не позволит себе ломать шарик Лаванды, ругаться с Джинни или с кем-либо другим. В конце концов, сколько можно наступать на одни и те же грабли? Если этот день пройдёт хотя бы спокойно, то это будет уже маленькая победа и, возможно, её агрессия исчезнет вместе со всеми неприятностями.
Гермиона достала коробочку с тенями и осмотрела палитру цветов. Оттенки светлого плавно переходили к тёмным и чёрному, и сейчас ей показалось, что её жизнь – это контраст палитры, где всё светлое перетекало в тёмное. Глупо было скрывать от самой себя, что в ней были все эти цвета, и Гермиона решила, что от других скрывать эту цветовую гамму своей души не было смысла. Она уверенно мазнула светлым цветом внутренний угол века, а вторым мазком затушевала внешний уголок глаза чёрным. Повторив то же самое с другим глазом, Гермиона моргнула и всмотрелась в своё отражение. Да, другая Гермиона, в которой были светлые душевные порывы, переходящие в тёмные и мрачные. Это она, и ей нужно быть собой.
Заканчивая макияж и размышляя о происхождении Тома, неожиданно Гермионе пришла в голову ещё одна идея: расспросить о нём у учителей. Для этого следовало снова оказаться в библиотеке, подготовить список выпускников-отличников за последние пять лет и поинтересоваться о них у своего декана. Если Том соврал со своим именем, то по описанию не сложно будет догадаться, как его зовут на самом деле. Если же ничто не подойдёт по описанию, то его, возможно, так и зовут, но он не отличник. Тем будет хуже, и ей ещё сложнее будет что-то узнать о нём.
Гермиона громко щёлкнула палитрой теней и закинула все принадлежности обратно в косметичку, пристально разглядывая своё лицо в зеркале. На неё смотрела непривычная всем Гермиона, которая, наконец, решила обнажить душу другим такими цветами, как светлый и тёмный. Настоящий контраст.
Она вышла из ванной комнатки и прошла к своему комоду, чтобы порыскать в вещах. Хотелось чего-то особенного, и такая одежда не скоро попалась на глаза. Закончив переодеваться, Гермиона обернулась и увидела, что Лаванда лежит в своей кровати с открытыми глазами и внимательно смотрит в потолок.
— Доброе утро, Лаванда, — сказала Гермиона, коротко улыбнувшись ей накрашенными губами.
Та лениво повернула голову к ней и произнесла:
— Грейнджер.
Лаванда подняла голову с подушки и через несколько мгновений уже сидела на кровати, свесив ноги вниз и внимательно разглядывая соседку.
— Что с тобой? Где твоя безвкусная причёска? Тебя, наконец, пригласил кто-то на свидание? Может быть, пятикурсник или вообще четверокурсник?
Гермиона задержала взгляд на Браун и сквозь яркую красивую улыбку произнесла насмешливым тоном:
— Нет, на свидание меня никто не приглашал, но, глядя на твою копну беспорядочных волос, я подумала, что не хочу быть замухрышкой, подобной тебе. За волосами нужно следить, Лаванда, вот тебе мой совет, иначе твой Бон-Бончик того гляди и перестанет тобой восхищаться. Я слышала, как-то он жаловался на тебя, что ты стала ему надоедать.
— От кого ты это слышала? — раздражённо спросила Браун, нахмурив свои брови.
— Какое это имеет значение? Я тебе по-соседски рассказываю и предупреждаю, — продолжала улыбаться та, затем, потеряв интерес к разговору, отвернулась и достала ботинки, чтобы обуться.
— Ты лжёшь! — воскликнула Лаванда в ответ.
— Зачем мне тебе лгать? Ни ты, ни твой Бон-Бон мне неинтересны. Впрочем, как знаешь. Может быть, потом вспомнишь мои слова, только от злости не разбей свой подарок, если он всё-таки важен тебе.
Схватив пальто, Гермиона направилась к выходу из спальни.
— Не лезь в мою жизнь, Грейнджер! Я сама разберусь, что мне делать!
— Это был дружеский совет, Браун, — легко отозвалась Гермиона, не оборачиваясь, и закрыла за собой дверь.
Спустившись в гостиную, она сразу же увидела Джинни, которая, как и всегда, готова была выпустить своё негодование на подругу. Неожиданно её нахмурившиеся черты лица при виде Гермионы перешли в удивление.
— Гермиона?
Она почувствовала, что это была тоненькая цепочка к победе в конце своего идеального дня. Вместо недовольства Гермиона выбила у Джинни изумление, с которым та внимательно её разглядывала.
— Привет, Джинни, — поздоровалась она, чувствуя лёгкую неприязнь к собеседнице.
Она всё так же помнила их ссоры, в одной из которых Джинни обвинила её в скуке.
— Что с тобой? — спросила та и, приблизившись к Гермионе, добавила: — У тебя свидание?
— Нет, — усмехнувшись, отозвалась Гермиона. — Эксперимент.
Джинни одобрительно улыбнулась, пристально разглядывая подругу, затем, слегка нахмурившись, спросила:
— Почему чёрный цвет? Мне кажется, сильно ярко и вызывающе.
— Тебе просто не привычно, — сдержанно отозвалась Гермиона, однако коротко улыбнулась. — Ты ждёшь кого-то?
— В общем-то, нет.
— Тогда идём на завтрак.
— Чёрт, Гермиона, тебя даже Малфой увидит и не узнает, — засмеялась Джинни, продолжая внимательно разглядывать черты лица подруги.
Гермиона перестала улыбаться и почувствовала, как паника стала хватать за горло и душить. Мысль о Малфое словно спустила её с небес на землю. Осадок от вчерашнего дня напомнил о себе и теперь тяжёлым грузом ощущался на плечах и в душе. Смесь ужаса и страха подступала комом в горле, отчего захотелось прямо сейчас бежать вниз, чтобы увидеть и убедиться, что с Малфоем и его дружками всё в порядке. Поддаваясь усиливающимся чувствам тревоги и паники, Гермиона быстро направилась к выходу из гостиной.
— Эй, Гермиона, — окликнула её Джинни, едва поспевая за ней, — ты куда так быстро побежала?
— Поняла, что сильно голодная. Идём скорее, если хочешь составить мне компанию, — бросила ей в ответ та, не сбавляя шаг.