— Не боишься? — спросил он.
Та отрицательно качнула головой и отошла ещё дальше, оглядываясь по сторонам. Её взгляд зацепил в темноте какой-то выступ, и она подошла к нему, чтобы разглядеть внимательнее.
— Спрячем его сюда, — прошептала Гермиона, посмотрев в сторону Тома. — За сегодня его тут никто не найдёт.
Она тут же увидела светящуюся белую нить, которая в темноте что-то обвязала, затем услышала, как Том почти беззвучно направился к ней. Гермиона отошла немного, позволяя ему направить палочку в нишу, и обмякшее мёртвое тело проскользнуло во мрак.
— Уходим, — бросил он ей.
Том и Гермиона направились по коридору, одновременно обернувшись назад. Их взгляды пересеклись, на несколько секунд они не отворачивались друг от друга, затем Том посмотрел вперёд, и Гермиона шепнула:
— Куда мы?
— Наверх.
Они молча шли по коридорам, затем настал черёд подниматься по лестницам. Гермионе показалось, что они идут слишком долго, и, когда она увидела впереди винтовую лестницу, она, наконец, поняла, куда они шли.
Том привёл её на Астрономическую башню. Он поднялся быстрее и сразу же подошёл к огораживающим перилам, остановившись в паре дюймов от края. Гермиона медленно приблизилась и встала рядом, последив за его взглядом, направленным в непроглядный мрак. Белые снежинки стали сыпаться им на голову, а ветер весело заиграл в волосах. Гермиона сильнее сомкнула тёплую мантию, чтобы не попадал холодный вихрь ужасно разыгравшейся плохой погоды, и устремила взгляд в непроглядный мрак, как и Том.
Она винила себя в том, что очередной день не вышел идеальным, как ей хотелось. Ей было ужасно обидно, что даже без ссор с друзьями, день хотел оставаться таким же ужасным, как и предыдущие, а то и хуже. Вспоминая борьбу за свою честь, Гермиона почувствовала себя жутко и противно. Она ярко помнила на себе все касания, которые успели ощупать ей тело, и невольно задрожала от отвращения. Ей было противно, что она оказалась настолько доверчива и слаба, что даже не смогла толком защитить себя от насилия. Чем бы всё это могло закончиться, если бы не чужое вмешательство? Гермиона дёрнула голову в сторону, смахивая с себя дальнейшее видение ситуации.
Она опустила глаза вниз и стала постепенно прислушиваться к своему телу, которое, наконец, дало о себе знать. Слабые болезненные ощущения ныли в ногах, а шея неприятно покалывала в местах, где губы и зубы впивались в кожу. Она неторопливо подняла руку и отодвинула воротник, чтобы прикоснуться к болящим местам. Её касания заставили поморщиться от боли, и Гермиона закусила губу, ощущая, что она оказалась набухшей от терзаний и солёных слёз. Отвращение и отчаяние тут же схватили за горло, не давая вдохнуть холодный зимний воздух, и тихий стон сорвался с губ.
Том перевёл на неё безмятежный взгляд. Гермиона молчала, пытаясь побороть в себе душащие эмоции, но выходило плохо. Как мантру, внутренний голос повторял ей об окончании ужасов, но разум не хотел его слушать. Она вцепилась одной рукой в перила и скрипнула зубами, чувствуя подступающую злость, которая отяжеляла сердце и душу. Её насильник заслужил смерть и, по мнению Гермионы, ни один раз.
— Зачем вспоминаешь? — спросил Том.
— Завтра я его сама убью, — вырвалось у неё из груди.
Тот как-то странно улыбнулся ей, а в тёмных глазах что-то ярко заблестело.
— Могла бы, но завтра ты будешь обходить его стороной.
Гермиона склонила голову вбок, внимательно наблюдая за движением тонких губ.
— С чего такая уверенность?
— Ты уверена, что сможешь обнять хотя бы своего друга? По-дружески.
— Гарри? — почти беззвучно спросила Гермиона, и Том кивнул ей.
Она задумалась, отводя взгляд в сторону. Прислушиваясь к себе, она понимала, что на самом деле не хочет, чтобы её кто-то касался вообще. Представив, как они с Гарри могут по-дружески обняться в знак той же поддержки, Гермиону передёрнуло. Она не хочет больше никаких касаний.
Гермиона снова взглянула на Тома и на его едва ли насмешливую улыбку, которая по-прежнему украшала его лицо.
— Если я не хочу, то это не значит, что я не смогу, — ответила она.
— Это, возможно, на всю жизнь, Гермиона, — ровным голосом отозвался он.
Гермиона пристально посмотрела ему в глаза, пытаясь понять, прав ли сейчас Том. Ей не хотелось чужих прикосновений, но и не хотелось мучиться с этим всю жизнь. Панический страх тактильного контакта – это ещё одна зарождающаяся слабость, которая могла плохо сказаться на её дальнейшей жизни, влекущая за собой одиночество и непонимание. Сможет ли она перебороть это в себе?
Бессилие снова стало обхватывать в кольцо объятий, и Гермионе захотелось заплакать от того, что ни судьба, ни сама она, не щадили её.
— Почему так происходит со мной? — в сердцах жалобно воскликнула она.
— Это всего лишь один день, Гермиона, — мягко заговорил Том, заставляя её прислушиваться. — Представь, если бы не было этого дня, и ты поступила бы, например, как сегодня? Ты сходишь с ума от повторений одного и того же, но взгляни на это под другим углом. Разве это не шанс увидеть истинное отношение к себе каждого человека, присутствующего в твоей жизни? Разве это не шанс увидеть их насквозь? Определить, кто друг, а кто враг. Понять самой, что тебя интересует, а что нет. Найти в себе глубоко спрятанные качества, которые могут помочь тебе в дальнейшей жизни преодолевать препятствия.
Том замолчал, сделал полшага к Гермионе и ещё тише продолжил:
— Этот день – шанс узнать себя по-настоящему и принять такой, какая ты есть.
— Значит, я… гнусная убийца и… слабая девчонка, которая не может постоять за себя.
Том с улыбкой покачал головой.
— Ты решительная, Гермиона, и если тебе придётся когда-нибудь участвовать в убийстве, то стойко перенесёшь ситуацию и её последствия…
— Боюсь, этот день наступит завтра, — тут же перебила его со злостью Гермиона, на что Том самодовольно улыбнулся.
— Этот день делает тебя ещё сильнее. Ты не слабая. Я уверен, даже сегодня ты нашла бы выход из ситуации.
— О чём ты говоришь?! — в ужасе воскликнула Гермиона, видя перед своими глазами уже не Тома, а картинки произошедшего. — Он меня почти поймал! Он меня!..
Её панический голос сорвался, и она оступилась назад, давая волю своим эмоциям. Руки закрыли половину лица, а глаза стали наполняться слезами, сопровождаясь протяжным воем.
— Этот день заставит тебя быть предусмотрительной и недоверчивой, — твёрдым голосом отозвался Том без улыбки и, видя, в какое ошалевшее состояние стала приходить она, ещё твёрже произнёс: — Смотри на меня, Гермиона. Перед тобой стою я.
Она попыталась сбить прерывистое дыхание и привести его в норму. Затуманенным взглядом Гермиона внимательно изучала черты лица Тома, пытаясь отогнать образ Маклаггена. Её рука прикоснулась к чужой рубашке, не почувствовав жаркого пыла, и разум стал постепенно отпускать ужасные воспоминания.
— Не отводи взгляда, — тише добавил Том. — Ты должна видеть только меня.
Он наблюдал за тем, как она жадно разглядывает его, цепляясь за каждое очертание и борясь с собой.
— Я не хочу так мучиться… — грудным голосом отозвалась она.
— Ты видишь меня?
Гермиона слабо кивнула.
— Прикоснись.
Она послушно поднесла вторую руку к Тому, и её ладони снова ощутили что-то необычайно мягкое и подавляющее. Наконец, Гермиона решилась сказать об этом, запрокинув голову наверх, чтобы видеть лицо собеседника.
— Что это?
— Чувства, — спокойно отозвался он.
Гермиона с непониманием посмотрела на него, сдвинув немного брови.
— Чувства?
— Они есть в каждом человеке.
— Н-но… — ничего не понимая, протянула она. — У меня такого нет.
— Это есть у всех, иначе, откуда браться магии, если нет чувств?
— Это чувства, а не магия?
— Это магия.
Гермиона озадачилась, забыв о недавних переживаниях.
— Почему я у других людей не чувствую этого?
— Наверное, тебе стоит поискать ответ в себе? — легко отозвался Том.
Она прислушалась к своим ощущениям. Слабый, едва ощутимый поток тепла разливался по рукам, поднимаясь к плечам и дальше. Его было слишком мало, но он был слишком приятен, вселяя уверенность и придавая сил, отчего хотелось получить больше, зная, что это возможно. Она уже получала больше.