— Том, послушай, — успокоившись и не поднимая на него взгляда, начала Гермиона, — ты обещал, что расскажешь мне о секрете.
— Секретов у меня много, но один из них ты узнаешь, думаю, сегодня, — ответил он и медленно остановился, не убирая с женских плеч руку и поднимая взгляд на неё.
— Почему не все сразу? — слегка нахмурившись, спросила Гермиона, наконец, посмотрев на собеседника.
— Боюсь, тебе будет тяжело узнать все мои секреты сразу, — невинно улыбнулся Том.
— Это потому что они страшные? — растерялась та, чувствуя, как нервы начинают неприятно щекотать всё внутри.
Том пристально осмотрел лицо Гермионы и внезапно показал очаровательную улыбку ей, ответив:
— Смотря, что ты называешь страшным.
— Твои поступки… довольно страшные и пугают, — выдавила она, начиная испытывать страх перед собеседником.
Стоило ей почувствовать приближающуюся бурю противоречивых эмоций, как она мгновенно ощутила слабые волны тепла, которые медленно стали проникать в душу и избавлять от гнетущих чувств.
— Если ты об убийствах, то нет. Мои секреты не страшные. И мои поступки, очевидно, тебя не пугают уже.
— Вообще-то, — медленно заговорила Гермиона, чувствуя, как ей становится легче переносить в себе странные ощущения, — очень даже пугают. Ты — убийца, Том. Ты владеешь тёмной магией, и тебе ничто не мешает пытать людей и…
— Однако это не мешает тебе быть сейчас со мной, — с тенью насмешливости ответил Том, слегка запрокинув голову выше, словно выпрямляясь перед ней.
— Я не знаю, что ты сделал со мной, но…
— Я ничего с тобой не делал, Гермиона, — мягко усмехнулся Том, показывая свою улыбку. — Я же говорил тебе, что ты всё сделала сама. Разве нет?
— Вот, чёрт! — качнула головой Гермиона, отводя взгляд в сторону. — Ты какой-то манипулятор! Я не могла влюбиться в такого человека, как ты!
— Почему же? Ты считаешь, что способна влюбиться только в поступки?
— Они имеют вес! Я не могу любить человека, который других ни во что не ставит!
— И только? Тогда почему ты позволяешь мне обнимать тебя?
Гермионе казалось, что Том смеётся над ней. Она сама бы посмеялась над собой, если бы могла.
— Ты же не отвяжешься, если я скажу, — тихо произнесла она.
— А ты уверена, что не прибежишь ко мне сама в первый же вечер? — усмехнулся тот.
— И ты хочешь сказать, что не приложил руку к моей привязанности к тебе?
— Я совместил приятное для себя с полезным для тебя. Не забывай, что не будь меня, то боюсь представить, как бы ты сошла с ума в своём гордом одиночестве.
— Это всё твоя магия, — качала головой Гермиона.
— Берёшься снова отрицать очевидное?
Та закусила губу, рассеянно глядя в сторону, и потом произнесла:
— Не могу смириться.
— Так, значит, ты считаешь, что не за мои пугающие поступки влюбилась в меня, а за что-то другое? Может быть, в мою внешность?
— Точно не из-за этого! — тут же отозвалась Гермиона.
Том медленно приблизился к ней и тихо спросил в её волосы:
— Может быть, ты влюбилась в моё обаяние?
Та почувствовала, как невольно пробежались мурашки по всему телу, и попыталась собраться с мыслями, прежде чем ответить:
— Перестань. Я уверена, что это твоя магия!
— Хорошо, давай упустим её? — снова выпрямился Том и лукаво посмотрел на неё. — Никакой магии. Только ты и я.
Гермиона тут же метнула взгляд на него, почувствовав, как тепло отпускает её тело, оставляя наедине со своими чувствами. Она немного опешила от такого предложения, которое остро резануло слух, словно Том предлагал ей сейчас почитать книжку, а не выяснить настоящие чувства. Его ладонь опустилась к шее, мягко прикоснувшись к скулам, а сам он произнёс:
— Только давай договоримся: ты ведёшь себя так, как чувствуешь, и делаешь то, что тебе хочется, а я тебе не мешаю своей магией.
— Что ты собираешься делать? — с непониманием взглянув на Тома, спросила Гермиона.
— Показать тебе твои чувства, — мягко улыбнулся он, плавно притягивая к себе Гермиону.
Та податливо приблизилась к нему, касаясь носом мужской мантии, и легко позволила Тому запустить в её волосы вторую ладонь.
— Закрой глаза, — тихо произнёс он.
Гермиона послушно закрыла глаза.
— Прислушайся к тишине, — ещё тише продолжил Том, медленно перебирая её волосы пальцами на висках, устремляясь к затылку.
Гермиона почувствовала, как стал напрягаться слух.
— Выдохни.
Она медленно выдохнула, оставляя лёгкие без воздуха, и стала улавливать любой шорох. Она прислушалась к дуновению ветра, к шёпоту шелестящих от него листьев и спустя пару секунд почувствовала, как рядом с ней совсем незаметно и медленно вздымается грудь волшебника. Прошло ещё несколько мгновений, и она отчётливо услышала размеренное дыхание, которое было едва различимым, но… слишком живым. Перед ней стоял живой человек, который мог всё чувствовать, и дышал таким же воздухом, что и она. Он тоже должен был слышать шуршание листьев и открытой воздуху кожей ощущать все порывы ветра. Перед ней стоял Том, который был наполнен очаровательным волшебством, которое вызывало в ней восторг. Но кроме этого было что-то ещё.
Ей захотелось прикоснуться к чему-то неизвестному. Неосознанно поддаваясь своим порывам, Гермиона подняла руки возле своего лица и очень легко коснулась мантии Тома на груди.
— Дыши, — почти неслышно приказал ей голос.
И она начала медленно и глубоко вдыхать свежий аромат, которым была пропитана мантия. С её вдохом в грудь устремлялся не только воздух, но и что-то волнительно приятное, что-то сладко ноющее, от чего пальцы слегка онемели и медленно устремились по шершавой ткани вниз вдоль грудной клетки, как будто ощупывая подушечками что-то невидимое, лёгкое и тёплое. В пальцах начало слабо жалить, и когда Гермиона полностью отпустила руки, её лоб прикоснулся к мантии, слабо упираясь в грудь Тому. Поддаваясь дальше своим чувствам, она снова подняла руки и легко обхватила волшебника за талию, ощущая в ладонях какую-то мягкость от прикосновений, и сжала не только Тома, но и что-то невидимое, обнаруженное её осязательным чувством. Становилось тепло, но не то чувство как магия, которое проникало в душу и будоражило кровь. Это было совсем другое нежное ощущение, которое заставило её резко выдохнуть с блуждающей улыбкой на губах. На неё нахлынуло какое-то исступлённое чувство, заставившее сжать волшебника в своих руках ещё сильнее, желая пробудить в нём взаимность.
Том медленно опустил руки вниз по спине Гермионы, совсем не прижимая её к себе, и замер, ожидая дальнейших действий. Та снова глубоко вдохнула, сильнее стала сжимать в своих пальцах мантию и медленно подняла голову, почувствовав, как носом прикоснулась к воротнику рубашки, спрятанной за мантией. Она остро ощутила, как её волосы стали прикасаться к чужим скулам и шее, словно каждый волосок был её нервом, способным всё чувствовать. Гермиона услышала рядом с собой хорошо различимое медленное дыхание Тома, которое было настолько близко, что с закрытыми глазами от него голова пошла кругом. Полагаясь на осязательные рецепторы, она всем нутром почувствовала, как тонкие губы слегка приоткрылись и выпустили тонкий едва ощутимый поток воздуха, и, не сдержав в себе накатившего внезапного напряжения от испытываемых чувств, она резко распахнула глаза и увидела перед собой чёрный воротник рубашки, а за ним светлую шею, которая едва трепетала от блуждающей крови в артерии. Её взгляд поднялся к скулам, заставляя задрожать от ярко ощутимого близкого присутствия Тома. С приоткрывшихся губ сорвался прерывистый вздох, а взгляд поднялся ещё выше, чтобы заглянуть в тёмные глаза, смотрящие на неё сверху вниз поблёскивающим и притягательным взором. Гермиона ощутила, как стало тяжело дышать, словно кто-то сдавливал лёгкие, невольно взглянула на тонкие губы и пронаблюдала, как их уголки слабо поднялись в насмешливой и самодовольной улыбке.
Гермиона тут же растерялась и испугалась своих чувств, которые достигли апогея. Она мгновенно выпустила из рук Тома и немного отшатнулась от него, пытаясь избавиться от недавнего наваждения. Мужские ладони легко спали с её спины, разрывая объятия, а сам Том продолжил смотреть на неё, замерев с усилившейся на губах улыбкой. Гермиона сделала ещё полшага назад и почувствовала неловкость.