— Мы же договорились, — ровным тоном произнёс Том, слегка сощурив глаза.
— Я сделала, как ты сказал.
— Ты испугалась.
— А что, по-твоему, я должна была сделать дальше? — нервно усмехнулась Гермиона, бросив короткий взгляд на собеседника.
Том ещё немного сощурил глаза, слабо улыбнулся и не сразу ответил:
— Ты испугалась себя, а не меня.
Гермиона ничего не ответила, продолжая рассеяно глядеть в сторону.
— Никаких секретов, пока ты не скажешь мне об этом.
— Что ты хочешь от меня услышать? — прикрыв на мгновение глаза, отозвалась Гермиона.
— Что ты сдалась.
Та неуверенно посмотрела на Тома, закусив губу, затем, опустив глаза вниз и глубоко выдохнув, произнесла, возвращая на него свой взгляд назад:
— Ты же и так знаешь, что у меня нет выхода.
— Это не пытка, Гермиона, — серьёзно отозвался Том, продолжая глядеть на неё сощурив глаза.
— Ты… ты не понимаешь! — вдруг жалостливо заговорила она в ответ.
Внезапно вспыхнул вулкан эмоций, которые давили её всё это время глубоко внутри, и ей захотелось высказать всё, что накопилось за эти дни.
— Ты думаешь, что мне легко принять всё это? Ты думаешь, я в восторге от того, что происходит со мной? Я просыпаюсь каждое утро, уже не надеясь, что встречу новый настоящий день! Я точно знаю, что меня ждёт тот же самый день, который, наверное, никогда не закончится, и в этом дне постоянно что-то происходит! Происходит то, что заводит меня в угол, ломая мои приоритеты и идеалы! Ты сломал весь мой внутренний мир! Ты уничтожил его, не оставив и следа от прежнего! Благодаря тебе я не знаю, что хорошо, а что плохо. Я не знаю, как относиться к окружающим меня людям. Я не знаю даже саму себя! Твои поступки двусмысленны и уже не поддаются никакой логике! Я просто запуталась! Я не знаю, что мне делать! Ты… ты не отпускаешь меня! Я уже не могу уйти от тебя сама! Третий день я не могу не думать о тебе, и знаешь, это… это ужасно удушает! Мне кажется, если бы я могла видеть сны в этом чёртовом дне, то и в них бы видела только тебя! Ты сводишь меня с ума! Я не знаю, как от тебя избавиться! Я хочу избавиться!..
Гермиона поднесла к лицу ладонь, чтобы смахнуть навернувшиеся слёзы бессилия и, выдохнув и снизив тон своего голоса, продолжила:
— Я без тебя прекрасно понимаю, что сама различила в тебе что-то больше, чем следовало бы. Просто… просто я не могу поверить, что смогла обратить внимание на такого человека, как ты. И… я не понимаю, что тебя привлекло во мне. Зачем я тебе нужна?
Всё это время Том слушал её внимательно, опустив голову и глядя на Гермиону исподлобья. Когда она закончила и обратила к нему стеклянный взгляд, он слабо кивнул самому себе, затем на несколько мгновений опустил взор вниз, а потом поднял голову и запустил ладони в карманы мантии.
— Я же говорил тебе, что у меня есть чувства, и я готов делиться ими с тобой. Мне приносит это удовольствие, — медленно отвечал он и посмотрел в
сторону, сощурив глаза, словно подбирая слова. — Я наблюдал за тобой, я изучал тебя, и я не вижу никакой проблемы в том, что ты привлекла моё внимание.
Тёмные глаза обратно посмотрели на Гермиону, и на лице появилась приятная улыбка.
— Да, я сломал твой внутренний мир и нисколько не сожалею об этом. Я подстраивал и подстраиваю тебя под себя. Если я требую взаимности, значит, она мне нужна, и я добьюсь её. И не стань ты такой, как сейчас, то, всё верно, ты бы не смогла привязаться ко мне искренне. Я бы мог с самого начала быть с тобой вежливым, приятным. Я бы очаровал тебя своим обаянием и излишней заботой, и ты бы с лёгкостью уступила мне. Это было бы легко, но я так не сделал. Я показал тебе, кем являюсь на самом деле, на что я способен, какими обладаю качествами, и что во мне есть. И я сломал в тебе тонкую натуру, чтобы ты приняла меня настоящим. Это было не так просто и это было рискованно, но результат оправдывал себя.
Том замолчал и пытливо посмотрел на Гермиону, которая долго подбирала слова для ответа.
— Ты так говоришь, словно сам подстроил все ситуации в этих днях, что произошли со мной. Мне иногда кажется, что ты всё знаешь наперёд и обходишь меня на несколько шагов дальше.
— Чтобы обходить на несколько шагов дальше, необязательно знать всё наперёд. Достаточно узнать только тебя и найти твои слабые места.
— И… как ты это сделал?
— Ты ярко выделяешься на фоне своего окружения. Твоя слабость — это дружба, личные идеалы, совесть, взаимопонимание. Если с дружбой ты сама разобралась, посмотрев на друзей под другим углом, то со всем остальным пришлось разобраться мне, — усмехнулся Том. — Я точно знал, что ты не сможешь сдерживать в себе правдивое отношение к друзьям после того, как узнала от них настоящее отношение к себе. Совесть не позволяла тебе лицемерить, и ты легко предавалась злости. Когда ты в ярости, ты не можешь контролировать себя, и едва ли кто-то может вообще из-за такого держать себя в руках. Я не единожды уверял, что тебе нужно взять себя в руки, но твои поступки становились бездумными и подвластны только эмоциям. Чего стоили твои склоки со мной, ведь, несмотря на то, что ты боялась меня, всё равно пыталась огрызаться, идя на поводу своих чувств. И я принял во внимание, что у тебя нет прочного самообладания, поэтому знал, что твоя безрассудность ещё успеет подпортить тебе жизнь, и не нужно было долго ждать, как проблемы стали настигать тебя врасплох. Это был прекрасный шанс изменить тебя. Я сделал тебя сильнее, Гермиона, и тебе не стоит бояться себя, потому что ты настоящая. Я всего лишь помог тебе открыть то, что ранее было для тебя недосягаемым. Я показал тебе обратную сторону твоей души, и ты её приняла.
— Неужели тебе так важно было изменить меня? — слабо спросила Гермиона, поражаясь признанию Тома.
— Как-то раз я сказал, что, если ты не прекратишь стремиться к безрассудности и не возьмёшь себя в руки, то меньше чем за две недели сойдёшь с ума под давлением обстоятельств, вызванных только одной твоей яростью. Ты бы не вынесла этого в одиночку, Гермиона. Я просто дал тебе выбор.
— Выбор, которого у меня, по существу, не было.
— Разумеется, если ты хотела сохранить себя и поберечь свои нервы. Твой единственный вариант остаться собой — быть со мной.
— Значит, у меня с самого первого дня не было выхода, как не влюбиться в тебя? — с изумлением стала осознавать Гермиона.
— Я понял это с самого начала, с того момента, когда ты впервые набросилась на меня, — мягко улыбнулся в ответ Том.
Гермиона почувствовала, как перехватило дыхание, ведь вся эта игра с повторением дня вела только к одному исходу — к Тому.
— Н-но… если бы я не привлекла твоё внимание? Что тогда? Если бы ты мне не помогал?
— Если бы я не помогал, то, как я уже говорил, было бы больно, Гермиона. Очень больно.
Голова пошла кругом. Только сейчас она осознала всю глубину цепочки всех событий. Том заранее предугадал каждое её движение, чутко изучив её психологию с первых дней знакомства, и с первых дней контролировал каждый её шаг.
— Поэтому, — продолжил медленно Том, сощурив глаза и отводя взгляд в сторону, — я и хочу, чтобы ты, наконец, смирилась со всем, что происходит.
Противостоять себе бессмысленно, потому что тебе уже не с чём было бороться с самого начала. Тебе просто нужно сдаться.
— Сдаться тебе, — подавленно отозвалась Гермиона, неотрывно глядя в тёмные глаза.
Том посмотрел на неё и слабо улыбнулся.
— Ты проиграла, и это поражение должно быть приятным для тебя.
— До такой степени, что я даже не могу выбросить тебя из головы? — усмехнулась Гермиона, не зная, то ли плакать, то ли смеяться.
Том тоже усмехнулся, на несколько мгновений опустив глаза вниз.
— Если я к чему-то стремлюсь, то, как правило, забираю всё без остатка.
— Это называется одержимость, — серьёзно отозвалась Гермиона.
— Я бы подобрал более мягкое слово — целеустремлённость.
— Ты — очень опасный человек, Том, — неуверенно ответила она.
Тот тихо засмеялся, посмотрев на свои туфли.
— И всё же, Гермиона, я хочу услышать то, о чём просил.