Часы пробили четыре. Смеркалось. Бен ещё не вернулся. Но как только я начала писать, до меня донёсся гул его автомобиля.Коробка из-под обуви лежала у моих ног. Из коробки торчала обёрточная бумага, в которую был завёрнут дневник.
Когда он войдёт в комнату, я положу дневник в шкаф, а ему скажу, что всё время отдыхала. Конечно, это нечестно, но не так критично. Не вижу ничего страшного в том, что мой дневник будет только моим секретом. Я должна записывать всё, что увидела, узнала. Не хочу, чтобы кто-либо читал мои записи.
Сегодня виделась с доктором Нэшем. Мы сидели друг на против друга. За его спиной стоял шкаф с картотекой. На шкафу пластиковый муляж человеческого мозга, разделённый словно апельсин, на две половинки.
Он спросил меня о моих успехах.
- Всё хорошо, – ответила я. - Кажется... Было сложно ответить на этот вопрос. С момента пробуждения я отчетливо помнила события только нескольких часов.
«Я встретила своего мужа словно впервые, хотя знаю, что это не так», - процитировал доктор мою запись из дневника.
После обеда он заехал за мной и привёз меня сюда, в свой офис.
- Я сделала запись в дневнике, - сказала я. - после вашего звонка. В субботу.
Он выглядел довольным:
- Считаешь, это помогло?
- Думаю, да.
Я рассказала ему о своих воспоминаниях. Рассказала о женщине, которую видела на вечеринке, и о том, что узнала о болезни отца.
Во время моего рассказа он делал пометки.
- Ты всё ещё помнишь об этом? - спросил он. - Или помнила, когда проснулась?
Я задумалась. На самом деле, я не помнила. Или помнила самую малость. Утром я читала свои записи, которые сделала в субботу: о том, как мы позавтракали с мужем, о поездке на Парламентский холм. Всё происходящее казалось нереальной выдумкой, не имеющей ко мне никакого отношения. Я поймала себя на том, что перечитывала один и тот же отрывок снова и снова, пытаясь запечатлеть события в сознании, удержать их. На это ушло больше часа.
Я перечитывала то, что Бен говорил мне о том, как мы встретились и поженились, о совместной жизни... и не испытывала при этом никаких эмоций. И всё же кое-что имело для меня значение. Например, та женщина. Моя подруга.
Я не могла вспомнить детали того вечера: фейерверк-шоу, когда мы были вместе с ней на крыше, встреча с мужчиной по имени Кит, но моё сознание всё ещё хранило воспоминания о ней. А этим утром, когда я читала и перечитывала свои записи, сделанные в субботу, в голове стало возникать всё больше и больше подробностей.
Помню её яркие рыжие волосы, её излюбленные наряды чёрного цвета, её пояс с шипами, ярко-красную помаду. Помню, с каким упоением она курила, словно это было самое великое наслаждение в мире. Имени её я не помню, но в памяти всплывает тот вечер, когда мы познакомились. Помню эту густо задымлённую сигаретным дымом комнату, наполненную оживлёнными присвистывающими и громкими звуками автомата для игры в пинбол и музыкального автомата.
Я попросила у неё огонька. Она прикурила мою сигарету, представилась и пригласила присоединиться к её компании. Мы пили водку и светлое пиво. А позже, когда меня стошнило в туалете, она была рядом и держала мои волосы.
- Ну, теперь мы точно друзья, - сказала она, смеясь, когда я встала. - Знаешь, я прежде не делала ничего подобного ни для кого.
Я поблагодарила её и, сама не зная почему, как будто извиняясь за то, что только что сделала, рассказала ей, что у меня умер отец.
- Чёрт... - сказала она, и это словно переключило её от пьяных глупостей к проявлению сострадания. Она отвела меня в свою комнату. И мы до тех пор, пока не начало светать, пили чёрный кофе с тостами, слушали музыку и разговаривали о жизни.
У стены и у подножья кровати стояли картины. А вся её комната была завалена альбомами с набросками.
- Ты художница? - спросила я. Она кивнула:
- Учусь в университете.
И я вспомнила, что она рассказывала мне о том, что изучает изобразительное искусство.
- Я стану преподавателем, но ведь мечты никто еще не отменял, правда?
Я рассмеялась.
- А ты? Что ты изучаешь?
Я ответила, что изучаю английский.
- А... Так ты хочешь писать книги или учить? - Она рассмеялась, но не зло. Я не стала рассказывать ей о той истории, над которой работала в своей комнате до того, как спустилась сюда.
- Понятия не имею, - вместо этого ответила я. - В этом мы похожи.
Она снова рассмеялась.
- Что ж, за нас! - произнесла она, и мы подняли кружки с кофе. Впервые за несколько месяцев я почувствовала, что все, в конце концов, будет хорошо.
Я всё это вспомнила. Попытка восполнить пробелы в памяти с помощью любых крошечных деталей, которые могли бы воссоздать полную картину событий, утомила меня.
Но что стало с воспоминаниями о нашей с мужем совместной жизни? Они стерлись. При прочтении записей об этом в дневнике в голове не возникло ни малейшего воспоминания. Словно и не было поездки на Парламентский холм, и он мне ничего тогда не говорил.
- Кое-что я помню, - сказала я доктору Нэшу. - Помню о событиях, происходящих, когда я была моложе, помню о том, что я вспомнила вчера. Эти воспоминания ещё хранятся в моей памяти. Я могу вспомнить больше деталей. Но я совершенно не помню, что мы делали вчера или в субботу. Я могу воспроизвести события, которые описала в дневнике, но я знаю, что это, на самом деле, не моё воспоминание. Я просто рисую эти события в своём воображении.
Он кивнул.
- Ты что-нибудь ещё помнишь о событиях субботнего дня? Может быть, какие-нибудь детали, которые ты записала в дневник и всё ещё помнишь? Например, события вечера?
Я вспоминала, как описала события той ночи. Меня охватило чувство вины... вины за то, что, несмотря на всю его теплоту, я так и не смогла отдаться своему мужу.
- Не помню, - солгала я. - Ничего не помню.
Я задумалась о том, что бы он мог такого тогда сделать для меня, чтобы я впустила его в свои объятия и позволила себя любить. Подарить цветы? Купить шоколад? Приходилось ли ему организовывать романтические прелюдии каждый раз, когда ему хотелось заняться сексом? Я поняла, что он располагает маленьким набором средств для моего обольщения. Он даже не мог напеть песню, под которую мы танцевали на свадьбе, или приготовить то блюдо, которое мы ели на первом походе в ресторан, просто потому что я забыла, как всё это было.
В любом случае, я его жена. И он не должен каждый раз соблазнять меня, словно мы только что познакомились, когда ему хочется заняться сексом. Но позволяла ли я ему когда-либо любить себя, или сама хотела его? Просыпалась ли я когда-либо довольной, с желанием жить?
- Я даже Бена не помню, - сказала я. - Этим утром я даже понятия не имела, кто он такой.
Он кивнул:
- А хотела бы знать?
Я чуть было не рассмеялась.
- Конечно, хотела бы. Хотела бы вспомнить своё прошлое. Хотела бы знать, кто я и за кого вышла замуж.
Это две стороны одной медали.
- Само собой разумеется, - сказал он. Он выдержал паузу. Затем поставил локти на стол, сцепил пальцы рук перед собой и принял задумчивый вид, словно размышляя о том, что сказать и как сказать.
- Всё то, что ты сейчас рассказала, вселяет надежду на то, что не все фрагменты твоей памяти потеряны. Главный вопрос не в сохранении информации в памяти, а в её доступности.
Я призадумалась, а потом спросила:
- Вы считаете, что мои воспоминания существуют, я просто не могу достать их из памяти?
Он улыбнулся:
- Если тебе так больше нравится, то да.
Я расстроилась. Мною овладело рьяное желание:
- Как я могу вспомнить больше?
Он откинулся назад и взглянул на записи.
- На прошлой неделе, в тот день, когда я дал тебе дневник, ты сделала запись о том, что я показывал тебе фотографию дома, в котором ты провела детство?
- Да, - ответила я.